Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

Аглая писала бегло, неряшливо, шариковой ручкой. Исправляла, зачеркивала – все это походило на творчество, на полет мысли. Девочка действительно жила математикой. Она дышала воздухом цифр и чисел.

От долгого сидения на полу у Кати затекли ноги. На дне коробки оставалось еще много тетрадей. И она решила, что просмотрит их все.

Она уже начала просто пролистывать – числа, задачи, примеры…

«Я не знаю, как все получится…»

Катя резко развернула лист, который уже проскочил у нее между пальцев при пролистывании.

Среди столбца уравнения она увидела эту надпись.

Я не знаю, как все получится…

Но это легкие деньги. И они нам не помешают.

Катя осмотрела тетрадь – засаленная, вся исписанная, исчерканная, самая обычная, с задачками по алгебре и уравнениями. А между цифр и графиков – россыпь записей, девочка делала их машинально. А может, ей было просто так удобно выражать саму себя?

Катя забрала тетрадь и села на диван.

Сердце ее учащенно билось.

Глава 48

Тетрадь в клеточку

Мужики противные. Хорошо, что это по Интернету, а не живьем. Живьем я бы не согласилась… Мы бы на это не пошли.

Катя вчитывалась в записи среди цифр и уравнений. Аглая делала их походя, делилась своими сокровенными мыслями и переживаниями с тетрадкой по алгебре. Нет, это был не дневник девочки в традиционном его понимании. Это были мысли Аглаи. Рано повзрослевшей, отмеченной печатью гениальности в математике и рассуждавшей в то же время цинично и наивно.

Они сначала думают, что это все на халяву. Нашли идиотку. А когда до них доходит, что все не бесплатно, то… Конечно, одна бы я ничего не сделала, никогда бы их не нашла… Мы это обсуждали вдвоем – шансов пятьдесят на пятьдесят. Так и получилось. Двое сорвались с крючка, сразу отрубили все концы. А двое других заплатили. Мы решили, что если требовать не так много – всего по двадцать тысяч, то эти засранцы заплатят. Если требовать больше – по сорок – пятьдесят, то жадность перевесит страх. Собственно, мы ведь просто их шантажируем, угрожаем все рассказать. А сделать-то мы ничегошеньки не можем. Так вот если просить по пятьдесят тысяч, они от жадности начнут думать и… В общем, это обречено. А двадцать тысяч небольшая сумма, они нам заплатят, лишь бы отвязаться. От меня отвязаться, лишь бы я оставила их в покое и молчала.

Кто это «мы»? – подумала Катя. Но дальше на пяти страницах снова шли одни лишь уравнения. И вот новые мысли «на полях».

Двое нам заплатили. За несколько часов мы заработали сорок тысяч. Мама бы в обморок упала. Но я ей не скажу. Мы решили, что моим компьютером пользоваться нельзя, несмотря на то что я часто подолгу дома одна. Мама всюду сует свой любопытный нос. Поэтому когда надо, он приносит свой ноутбук, и работаем на нем. А я, чтобы чатиться и поддерживать «папиков» в нужном градусе возбуждения, хожу в интернет-забегаловку. Мы решили, что если общаться с разных компьютеров, так безопаснее. В общем-то это легкие деньги, и нам надо их только накопить. Пожениться мы можем все равно лишь через четыре года, и я еще должна поступить в универ. Мы решили, что все неважно, мы все равно принадлежим друг другу и для нас это навсегда, мы – одно целое. Странно, когда я пишу это, я абсолютно спокойна, а когда он уходит за дверь или когда не звонит мне больше двух часов, у меня сердце в груди обрывается… Неужели это и есть любовь? Мне порой хочется плакать… Это потому что счастье пришло. Но нам нужны деньги. Я это понимаю даже больше, чем он. Без денег мы вообще ничто и никто, без денег нет будущего. Надо зарабатывать – сейчас вот так и потом, возможно, тоже, пока я еще выгляжу как тупая нимфетка… Мужики на это клюют. Они все – развратники. Они все трусы. А значит, мы этим воспользуемся. И будем копить наши деньги – на свадьбу, на жизнь, на нас.

Катя вспомнила фотографию Аглаи – пухлый симпомпончик. А под этой внешностью маленькой «пышки» – ум, талант, воля, недетский цинизм и… В кого она так влюбилась? В четырнадцать лет? Пишет, что до свадьбы еще четыре года – это до совершеннолетия. В своего ровесника, в одноклассника?

Снова – страницы цифр, графиков. Икс, игрек… Чистая алгебра… Катя вдруг поняла, что это хобби, увлечение для девочки – как рисование или лепка, как танцы, а тут решение уравнений. Она побеждала на математических олимпиадах МГУ. А по Интернету…

Что ж, из написанного ясно – букаке-вечеринки не плод фантазии. Аглая завлекала взрослых мужчин по Интернету, она цепляла педофилов и потом вместе с кем-то вымогала у них деньги. Не слишком большие суммы, в надежде, что заплатят, испугавшись шантажа. Но как она узнавала этих педофилов? Они ведь дьявольски осторожны, их полиция порой годами не может накрыть.

Катя подумала – если бы Вавилов тогда, пять лет назад, отыскал вот эту тетрадку по алгебре, следствие получило бы и другую версию. Но он… он думал стандартно – про дневник. Он тоже искал девчачий дневник…

Новая запись:

А он ничего – не такой противный, как остальные. Когда раздевается перед камерой – атлет. Такие плечи, качок. Просит меня раздеться и сначала повернуться к нему попой. Ему нравится не когда я ласкаю свою киску, а когда вставляю в попу палец. Он не пользуется маской, как тот, что был перед ним. Я вижу его лицо. Он симпатичный, но потом его лицо меняется… когда происходит это…ну это… Он задает мне вопросы, порой очень настойчиво. Я, конечно, вру, мы так решили – я должна всегда врать. Но… не то чтобы он понравился мне, просто… Он симпатичнее, чем все другие. Он такой большой. И он ласковый. Я чувствую, что я ему и правда нравлюсь. Я вижу это в его глазах. Если честно, мне не очень хочется требовать с него деньги. Но… нет, это просто чушь, конечно же, мы с него их потребуем в конце, не сейчас. И Ник говорит, что у него еще мало времени, чтобы нащупать концы, подходы к нему по Интернету, так что…

Кто такой этот «Ник»? Николай, Коля? Катя лихорадочно вспоминала дело Аглаи. Одноклассники, их допросы – был ли там среди них какой-то Николай? Нет, сейчас не вспомнить… А этот очередной «любитель нимфеток» – Аглая пишет про него как-то по-другому. Кажется, он девочке приглянулся. В этом и есть чудовищность ситуации – взрослый педофил порой нравится своим несовершеннолетним жертвам.

Он все спрашивает, сколько мне лет, в каком я классе. В этот раз я разделась, и он – перед своими камерами. Но мы просто начали болтать. Ник разозлился. Он вообще всегда уходит на кухню или в маминой комнате сидит, когда камера в его ноутбуке включена и я обрабатываю очередного «папика». А тут он вдруг разозлился. Он ревнует меня? Вот класс! Я счастлива. Пусть поревнует немножко. Я сказала ему, чтобы успокоить, что с этого качка мы потребуем больше – тысяч двадцать пять – тридцать. И он сразу остыл, поцеловал меня. А я вечером скатала на роллах в «железку» и вышла в чат… Ну к нему, он ждал меня с нетерпением, и мы опять болтали. И я рассказала ему про олимпиаду в МГУ и про училку географии, что достает меня каждый раз, потому что она убогая, упертая дура. Он спрашивал меня – где ты живешь? Почему-то он знает, что я не иногородняя, то есть не с периферии, а москвичка. Ну в общем-то если, конечно, наш город можно тоже считать Москвой, мы ведь так близко. Но я не сказала ему… Он снова спросил, сколько мне лет. И когда я ответила – возраст Джульетты, он сказал: моя девочка ненаглядная, мы могли бы пожениться, когда тебе исполнится восемнадцать. У меня сердце упало, но я не такая дура. Я спросила – ты что, любишь меня? А он так серьезно написал – кажется готов влюбиться… или уже… Уже влюбился, что ли? Он ответил, что очень по мне скучает, считает минуты и часы. И попросил у меня номер мобильного. Сказал, что не будет звонить, мы просто могли бы так чаще общаться в чате. И я… я дала ему номер мобилы.

Катя опустила