"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

Она не могла определить, удалось ли ей это, потому что все мы слышим свой голос не так, как окружающие.

– Артем! Это я, Катя. Я хочу поговорить с тобой. Пожалуйста, не стреляй в меня.

Тишина.

Ни звука из кабинета с простреленной дверью.

– Артем, я ездила в Рождественск. Опять. Я говорила с теткой Аглаи. Я нашла ее дневник – Аглая писала в тетради по алгебре. Она многое рассказала там. Слышишь меня, Артем? Я знаю, что произошло на самом деле пять лет назад. Я знаю о ваших взаимных чувствах. И я знаю, что это Игорь Вавилов убил ее. Девочку, которая была твоей первой любовью. И я знаю, за что Вавилов ее убил. И знаю, что ему нет за это прощения.

Ни звука из кабинета.

– Артем, послушай меня. То, что вы там сейчас вдвоем, – это ничего не изменит. Ты можешь его казнить сам, застрелить. Но ты ведь не этого добивался, правда? Если бы только этого – его смерти, тогда зачем все остальное? Если ты не откроешь дверь и не отдашь все это в руки следствия и суда, они пойдут на штурм. Ты убьешь Вавилова, застрелишься сам, или они тебя застрелят. И потом замнут это дело. Ты слышишь меня? Никто не узнает правды. Они спрячут концы в воду, потому что Вавилов – заместитель начальника Главка и собирался идти в министерство на должность заместителя министра. И это позор для МВД, что педофил и убийца сделал такую карьеру. Это позор для всей системы, для руководства. А ты, хоть и вольнонаемный, но ты успел изучить нашу систему. Она сделает все, чтобы этого позора и огласки избежать. Поэтому, если ты умрешь и Вавилов умрет, для них будет только лучше. Это называется не выносить сор из избы. Артем, открой мне дверь. Я не хочу, чтобы этот сор, вся эта кровавая мразь была спрятана под грифом «совершенно секретно»!

Тишина.

И вдруг…

В замке повернулся ключ.

Дверь толкнули изнутри, и она медленно распахнулась.

Катя на дрожащих ногах приблизилась и встала точно напротив дверного проема. Она не спешила войти.

– Смотри, Артем, я одна. За мной нет никого. Никакой спецназ тут не прячется.

– Входите и встаньте в дверях.

Она услышала его голос. Очень спокойный, вежливый.

Она сделала так, как он сказал. И увидела их обоих.

В просторном кабинете на середину был выдвинут стул, и на нем, обмотанный липким скотчем, сидел Игорь Вавилов. Выглядел он хуже некуда. По лицу его текла кровь из раны на голове. Он весь как-то грузно обмяк, в могучем теле словно не осталось силы.

Артем Ладейников стоял рядом. В руке – пистолет. Из кармана белой рубашки, запачканной порохом и кровью, торчит зарядное устройство.

Катя ожидала увидеть нервного психопата – так обычно выглядят непрофессиональные захватчики заложников. Что-то орут, жестикулируют…

Но парень был абсолютно спокоен. Катя внезапно представила его там, в гараже у трупа Полины с электропилой в руках.

Она ощутила тошноту. Но не время сейчас поддаваться эмоциям.

– Так вы правда все знаете? – спросил Артем.

– Да.

– Вы раскрыли это дело? Наше дело?

– Наше дело, наше общее дело. – Катя не отрываясь смотрела на него.

И внезапно ощутила, как слезы…

Плачут обычно жертвы, захваченные в плен, но чтобы плакал переговорщик… Это что-то новое…

– Артем, зачем… эти женщины… Полина и Виктория Одинцова… они же… они же совсем ни при чем. Никакой вины на них. Что же ты натворил?!

Он не опускал пистолет, направленный в висок Вавилова.

– Ты же мог просто рассказать правду. Все эти годы… А ты молчал и решил сделать вот так. Большой кровью. Ты мог рассказать правду. Там же есть улики, они сохранились, я их нашла, и другие бы нашли, хорошенько поискав. И там есть свидетели.

– Не мог я рассказать, – ответил он. – Кто бы мне поверил? Я решил все сделать сам.

– Только не строй из себя героя, – прохрипел вдруг Вавилов. – Если я – мразь, тогда кто ты – бешеный полоумный ублюдок?

Ладейников со всего размаха с силой ударил его левой рукой по лицу. Как тогда – в доме, когда Вавилов бился в истерике, в пароксизме горя. Катя вдруг поняла – он не успокоить его тогда хотел, нет. Не прекратить истерику. Он еле сдерживал себя, чтобы не убить его прямо там, на виду у всех.

– Артем! – воскликнула она. – Не надо. Он связан. Он и так в твоей власти. Ты отомстил ему.

– Я мог убить его в любой момент. Я так сначала и хотел, а потом решил – нет, пусть мучается. И пусть все узнают. Пусть это дело раскроют. – Артем смотрел на Катю. – Только вы все петляли, блуждали. Вытащили на свет еще эти два никому не нужных старых дела. И запутались. Поэтому решил положить всему этому конец сам.

– Мы запутались и по твоей вине. Ты тоже скрывал правду, – возразила Катя. – Ты ведь любил Аглаю?

– Я любил ее. – На его лице появилось странное, почти мальчишеское выражение боли и восторга. – Мы любили друг друга. Мы друг друга понимали и берегли. Я пальцем ее не касался. Я ее берег и жалел, любил очень. Мы только целовались, потому что она была еще… Всего четырнадцать лет! Я хотел ждать, не желал ничего портить. Я пальцем ее не касался, я ее обожал! А он… он воткнул ей палку между ног и разорвал ей там все внутри!!

Он опять с размаху ударил Вавилова по лицу. А потом еще раз. И еще.

– Артем! Прекрати! – закричала Катя. Она вдруг испугалась, что на ее вопль спецназ ринется на штурм. – Пожалуйста… Я верю, что ты любил ее. Очень. Но ты же… черт возьми, ты же играл роль сутенера при ней!

Артем глянул на Катю.

– Ты же использовал ее как приманку для ловли богатых педофилов в Интернете. Как сутенер и шантажист. Это ведь тоже правда, Артем. Именно поэтому ты не мог рассказать все, как было.

Вавилов вскинул голову и, набрав в рот кровавой слюны, плюнул – метил в лицо, но попал на рубашку Ладейникова.

– Давай убей меня, пацан, – прохрипел он. – Давай, парень, жми на спуск. Так будет лучше для всех. Один выстрел, и меня нет.

Ладейников вытер руку о брюки.

– Убей меня. – Вавилов заворочался на стуле. – Я прошу тебя… Так будет лучше. Я больше не могу. Слышишь ты, полоумный ублюдок, я не в силах все это терпеть больше, убей меня!

Кате вспомнились женские руки, прибитые гвоздями к стене в форме буквы «М», вспомнился провонявший дерьмом ресторан «Кисель». Это ли не кара? Это ли не расплата за убийство Аглаи? Тогда что вообще такое – расплата и кара? В чем их смысл? Где их предел?

– Забирайте его, – сказал Артем и отступил от стула, сжимая в руке пистолет.

– Ты хочешь суда? – спросила Катя.

– Да, я всегда этого хотел. Чтобы мы… чтобы вы раскрыли это дело и поняли все. И чтобы был суд. Чтобы все узнали про него. Узнали правду. Я хотел справедливого суда. Забирайте его. Раз вы раскрыли это дело, мне он больше не нужен.

Он отступил еще дальше в глубь кабинета, к окну.

– Мы его заберем, – сказала Катя. – А ты?

– А я?

– Ты…

Он поднял пистолет. Он смотрел прямо в дуло.

Катя поняла – он не собирается покидать этот кабинет живым.

– Я сегодня услышал – мы, мол, лишние люди. Наше поколение. От нас, мол, ничего не зависит. Мы тут никто и ничто. Так вот я с этим не согласен. – Он говорил это Кате и открытой настежь двери кабинета, где пока так и не возник вооруженный до зубов спецназ. – Что-то мы можем сделать. Если правосудие все-таки есть, если это не липа, не болтовня, то… Забирайте Вавилова. Судите его.

– Без твоих показаний по делу Аглаи будет трудно, Артем. – Катя хотела быть с ним максимально честной. – Все, что у нас есть, это косвенные доказательства. Без твоих показаний на суде опытный адвокат… а он, – она кивнула на прикрученного к стулу Вавилова, – наймет себе такого, я знаю… Так вот если ты хочешь справедливого приговора и возмездия по суду, по закону, ты… Ты должен выбрать.

– Между показаниями на суде против него, собственным пожизненным за два убийства и выстрелом в висок сейчас?

– Убей меня, ублюдок, и сам застрелись, и вся недолга! – прохрипел Вавилов.

– Он путал следы в деле Аглаи, фабриковал обвинение против учительницы Грачковской. Неужели ты думаешь, что