Догадка Ферма - Жан д'Айон

Все устремились к Монтозье, чтобы осведомиться о здоровье и поздравить с освобождением. Только Пизани и Вуатюр, не любившие его, остались в стороне.

Жюли д'Анжен вскочила, приветствуя жениха.

Монтозье, заметно взволнованный, поблагодарил всех за внимание, проявленное к нему во время плена, а затем во всех деталях рассказал о том, как проходила кампания и в каком состоянии находится армия.

Когда вопросы присутствующих иссякли, Луи смог, наконец, подойти к нему. Робер Арно тем временем вступил в оживленную беседу с маркизой де Рамбуйе и принцессой о недавних произведениях своего брата Антуана.[56]

— Я приехал из Германии только в воскресенье, Луи, и мне сообщили столько всяких новостей, что просто голова пухнет! Тем не менее, я запомнил сказанное супругами де Рамбуйе: ты, наконец, женился на Жюли! Надеюсь, твой брак будет способствовать моему. Быть может, даже ускорит его!

— Я желаю того же, Шарль.

— Не думал, что увижу тебя и Жюли в Париже. У вас же земли и поместье, которые нужно восстанавливать. В замке по-прежнему нельзя жить?

— Мы в нем уже поселились, хотя строительство идет полным ходом. Только вот несколько дней назад мне пришлось приехать в Париж. По делам… — Сделав паузу, он добавил гораздо тише: — Возможно, мне понадобятся твои советы, Шарль, и особенно твои познания…

— Всегда готов быть тебе полезным, Луи.

Тут Фронсак предложил отойти в сторону, поскольку их все еще окружали приближенные мадам де Рамбуйе. Они перешли в ту часть комнаты, где никого не было.

— Я собираюсь поговорить с тобой о деле, связанном с моим приездом в Париж. Речь идет о поручении, которое исходит от… мсье Ле Телье.

— Понимаю, — осторожно заметил Монтозье. — Можешь быть уверен в моей скромности.

— Не сомневаюсь, Шарль. Дело заключается в следующем: во время кампании вы, конечно же, получали шифрованные депеши…

— Это так.

— Но у вас были сомнения, не расшифровал ли враг эти послания до вас.

— Ты знаешь, я несколько раз выражал озабоченность по этому поводу.

— Расскажи подробнее…

— Нет кода, который нельзя расшифровать. Несколько раз враги узнавали о наших намерениях просто потому, что в германском штабе работают превосходные математики, способные взломать наши коды.

— Но возможно, они попросту выкрали реестры, которыми вы пользуетесь для шифровки ваших депеш. Или же подкупили одного из шифровальщиков и он стал предателем…

— Нет, я говорю со знанием дела: во время одной вылазки в их штаб-квартиру мы захватили в плен человека, сумевшего расшифровать наши депеши. Я сам допросил его. Он обладал редкой проницательностью. Играл с цифрами и буквами с необычайной ловкостью, за несколько часов мог составить тысячи и тысячи разных комбинаций.

Удивительным образом Монтозье затронул тему, больше всего волновавшую Луи, причем она предстала в совершенно ином свете.

С самого начала расследования Фронсак терзался навязчивым вопросом: может ли талантливый логик, имея украденные депеши и, вероятно, часть реестров, полностью раскрыть шифр Россиньоля?

— Что вы сделали с этим человеком? Мне хотелось бы познакомиться с ним.

— Ранцау приказал повесить его, хотя я возражал.

— Жаль. Значит, невозможно создать шифр, который нельзя взломать?

— Ну отчего же? Достаточно изобрести систему кодирования, которая не поддается логическому анализу. Но почему это тебя интересует?

— Речь идет о проблемах, которые я пытался… вернее, пытаюсь разрешить, — уклончиво ответил Луи. — Ты ведь хорошо знаком со всеми учеными людьми. Как ты думаешь, есть в Париже человек, способный придумать такой шифр?

Монтозье озадаченно нахмурился. Он прошелся по комнате, а затем объявил:

— Полагаю, лишь отец Мерсен способен тебе помочь. Знаешь францисканский монастырь?

Луи знал этот монастырь и, подобно всем, кто проявлял интерес к наукам, слышал о Марене Мерсене.

Бывший ученик иезуитов, отец Мерсен изучал теологию в Сорбонне, прежде чем стать священником. В 1611 году он вступил в орден францисканцев. Сначала преподавал философию в Неверском монастыре, затем перешел в монастырь Благовещения, находившийся за Королевской площадью.

Изыскания его касались главным образом простых чисел, общую формулу которых он пытался создать. Из своей парижской кельи он переписывался с самыми выдающимися математиками и философами Европы, обмениваясь с ними новыми идеями. Постепенно его келья превратилась в место, где встречались величайшие ученые эпохи, такие как Декарт, Гассенди или Роберваль.

Луи ответил другу после долгой паузы.

— Твой совет сильно смущает меня, Шарль, — сказал он, наконец. — Я ведь хорошо знаю, что францисканцы не отличаются терпимостью. Некоторые из них даже предлагали учредить во Франции суды инквизиции.

— В том, что касается доктрины, ты совершенно прав. Но в области науки дело обстоит иначе. Мерсен выступал на стороне Декарта и Галилея против церкви. Он разоблачал алхимию и астрологию как лженауки. Именно он в 1634 году опубликовал «Механику» Галилея и к тому же перевел его «Диалоги». Сочинения самого Мерсена, такие как «Всемирная гармония» и «Cogitata Physico-Mathematica», принадлежат к числу наиболее выдающихся научных трудов нашего времени. Однако тебе действительно будет трудно с ним разговаривать, не раскрывая собственных намерений.