Искатель,1994 №2 - Дональд Уэстлейк

рубашке. Никто не одевался так в 1945 году… Я навел справки, и оказалось, что старый джентльмен оставил у меня эти снимки в декабре того года. К стыду своему должен признаться, что в то время я отказался принять его, когда он пришел второй раз… Но подумать только: разноцветные куртки, угольно-черные костюмы и розовые рубашки в 1945 году… — Он помрачнел. Боб спросил, было ли в конверте что-нибудь о серых фланелевых костюмах, и Анхальт криво улыбнулся.

— Ах, Боб, ну, Боб. — Стюарт укоризненно скривил рот. — Вы никак не хотите понять, что это серьезно.

— Да, это серьезно, — сказал Ф. Анхальт. — Как только я рассказал об этом Маку, знаете, что он сказал, Стю? Он сказал: «Фил, не жалейте лошадей».

Оба торжественно кивнули, будто получили знамение свыше.

— А кто такой, — спросил Боб, — этот Мак?

— Мак, — объяснили ему оба в один голос, — это Роберт Р. Мак-Айэн, глава корпорации, в которую входит фирма Дж. Оскара Рутерфорда.

— Конечно, Фил, — лукаво сказал Стюарт, — я не стану спрашивать, почему вы позвонили мне только сегодня. Будь на вашем месте кто-то другой, я мог бы подумать, что вы сначала хотели узнать, нельзя ли обойтись без этого вот молодого человека, чтобы не брать его в долю. А он, между прочим, является доверенным лицом и моральным наследником покойного (Боб очень удивился этому определению, но промолчал). Но для человека, работающего в фирме Рутерфорда, подобная тактика, конечно же, была бы слишком неэтична… — После секундного молчания Стюарт продолжал: Да, Боб, дело намечается большое. Если идеи старого Мартенса удастся успешно развить — а я уверен, что Фил не потребует от вас информации о них, пока мы не договоримся об условиях, — они будут совершенно бесценны для промышленников, модельеров, торговых предприятий и не в меньшей мере для рекламных дельцов. Можно будет наживать громадные состояния. Поэтому неудивительно, что этот грязный пес Шэдвелл пытается перебежать нам дорогу… Впрочем, я боюсь, что нам придется прервать беседу. Бобу нужно съездить домой за материалом, чтобы… (Каким материалом? — думал Боб. Выходит, что за несуществующий материал он уже получил сорок долларов от Шэдвелла и бесплатный ленч от Анхальта.) А мы с вами, Фил, поговорим о лошадях, которых Мак посоветовал не жалеть.

Анхальт кивнул. Боб видел, что рекламщик очень несчастлив, несчастлив оттого, что не обратил внимания на старого Мартенса, пока тот был жив, и оттого, что числится сейчас в рядах стервятников, рвущих тело покойного. А еще Боб подумал со стыдом, что и его самого можно отнести к этим стервятникам. Чтобы отогнать неприятные мысли, он спросил, кто организует похороны старика. Оказалось, что этим занимаются масоны: тело Мартенса уже отправлено в его родной город, где братья по ложе попрощаются с ним по всей форме: фартук, ветви акации и прочие ритуальные штучки.

В автобусе, который он предпочел более быстрой, но шумной и грязной подземке, Боб попытался привести свои мысли в порядок. Любопытно, сможет ли он вспомнить о пьяном разговоре, который представлял бы интерес для кого-то и стоил денег? «Истоки Нила», — сказал тогда старик, разглядывая его кровавым глазом. И Шэдвелл знал эту фразу. Может быть, Шэдвелл даже понимал ее смысл? Бобу, во всяком случае, он был непонятен. Однако фраза эта будила воображение. Мартенс потратил годы — кто знает, сколько именно? — на поиски истоков этого своеобразного Нила, великой реки моды, как когда-то Мунго Парк, Ливингстон, Спик и другие полузабытые исследователи на поиски истоков реальной реки. Все они терпели лишения, мучения, попреки и враждебность, и все — Мунго Парк, Ливингстон, Спик и старый Питер Мартенс — погибли.

Но что же конкретно сказал старый Пит? И почему Боб так по-свински напился? А может быть, блондинка за соседним столом, случайно услышав несколько фраз, запомнила их, как Боб услышал и запомнил обрывки ее разговора с Гарольдом?..

При этой мысли он вдруг вспомнил слова бармена, произнесенные где-то около полудня: «Это для вас оставила дама». — «Какая дама?» — «Блондинка…» Боб пошарил в кармане и вытащил записку. На грязном, мятом клочке бумаги было нацарапано несколько слов. После долгих размышлений Боб решил, что написано примерно следующее: «Питер говорит, надо повидать Бенсонов на Пачез-плейс в Бронксе».

— Как обидно, — сказал мистер Бенсон. — Но как любезно с вашей стороны, что вы пришли и сказали нам. — Волнисто-серые волосы Бенсона были аккуратно подстрижены «под горшок», и, судя по всему, он явно уже давно носил такую прическу. — Хотите холодного чая?

— И все же это была легкая смерть, — сказала миссис Бенсон. — Боюсь, у нас уже нет холодного чая, папочка. Когда придет мой черед, я хотела бы умереть так же. Лимонаду, может быть?

— Лимонаду нет, его выпила Китти. Масоны, между прочим, устраивают хорошие похороны. Я тоже хотел стать масоном, да так и не собрался. Кажется, есть еще немного джина. У нас есть джин, мамочка? Как насчет холодного джина с сидром, Боб? Кит нам сейчас это устроит.

Боб сказал, что это было бы здорово. Он сидел в глубоком парусиновом кресле в большой прохладной гостиной. Четверть часа назад он без особого труда нашел дом Бенсонов. Давно не крашенный деревянный дом.

— Китти, так ты несешь нам выпить? — поинтересовался мистер Бенсон. — Бедный старый Пит, он часто приходил к нам на воскресный обед — уже много лет подряд, вот так-то… Эй, это Бентли явился, да?

Боб сидел, наслаждаясь покоем и прохладой, и глазел на Китти. У Китти был трафарет в форме звезды, с помощью которого она аккуратно лакировала себе ногти на ногах. Боб с трудом верил, что эта девушка реальна. Красоту ее можно было определить одним словом: неземная. Длинные волосы неописуемого золотого оттенка падали на лицо с изящноправильными чертами, когда она наклонялась к скульптурно вылепленным ногам…

— О, Бентли, — сказал глава дома. — Ты знаешь, что случилось? Дядюшка Питер Мартенс умер совсем неожиданно, позавчера это было, а этот молодой человек, его друг, пришел специально, чтобы рассказать нам.

Бентли произнес: «А-а-а». Бентли было лет пятнадцать, он красовался в обрезанных на коленях джинсах и теннисных туфлях без носков, подъемов и каблуков. Выше пояса одежда вообще отсутствовала, а на загорелой безволосой груди красной краской было намалевано слово «гадюки».

— А-а-а, — произнес Бентли Бенсон. — Пепси-кола есть? Ну я же просила тебя принести несколько бутылок, — мягко сказала ему мать.

— Сделай-ка большой кувшин джина с сидром, — велел мистер Бенсон, — но только себе джину налей в отдельный стакан — совсем немножко.

Бентли произнес: «А-а-а», — и вышел, почесывая грудь.

Боб лениво рассматривал фотографии на камине. Потом, показав на одну