Увидеть огромную кошку - Барбара Мертц

Я подмигнула ему в ответ.

Вскоре после этого Рамзес ушёл, и за работу принялись всерьёз. Я пожалела, что, подобно Рамзесу, не придумала предлога, чтобы отлучиться, потому что продвижение было медленным и очень скучным. Примитивный, грубый труд: наполнять корзины измельчённым камнем и выносить их по ступеням на свалку, которую Эмерсон устроил в нескольких футах от входа. Мне не оставалось ничего другого, кроме как наблюдать. Мусор, который вытаскивали люди, был чистым, без единого черепка или обломка кости.

Однако с таким активным умом, как у меня, скучать не приходится. Лишённый археологической деятельности, он обратился к мыслям о преступлении. Безумный Скаддер, должно быть, очистил этот участок прохода, а затем выровнял его, чтобы устроить платформу, на которой будет покоиться тело. Почему он приложил столько усилий? Этот человек, несомненно, был сумасшедшим, но, как указал Эмерсон, и у безумия есть свои методы. И как он обнаружил ранее неизвестную гробницу?

Я поздравила себя с мыслью посоветоваться с Абдуллой. Очередное доказательство правоты того, что говорит нам Писание: доброта к другим приносит пользу самому себе. Доставив удовольствие старому другу, я преследовала свои цели – или, скорее, цели правосудия, поскольку каждый гражданин обязан расследовать преступление.

Даже Эмерсон был вынужден признать, что мы обязаны вмешаться в расследование.

Как лучше действовать в соответствии с предложенными мной (и Абдуллой) направлениями? Человек, которого мы искали, должен был провести некоторое время в Луксоре. Он не смог бы обнаружить гробницу без пассивного сотрудничества, по крайней мере, с одним или несколькими гурнехцами. Он известен им не как Даттон Скаддер, а под другим именем, которое принял после похищения и убийства миссис Беллингем. Как только власти в Каире узнают о последних событиях, они обязательно возобновят охоту на Скаддера, но маловероятно, что им удастся что-нибудь узнать от гурнехцев, которые не имеют обыкновения сотрудничать с полицией.

На моих губах появилась нежная улыбка, когда я подумала о том, как Абдулла пытался подмигнуть. Мы снова были сообщниками в заговоре, он и я; почему я не понимала, насколько ему нравится эта роль? Не было необходимости портить ему невинное удовольствие, извещая, что Эмерсон давно уже полностью осведомлён обо всём.

В половине второго я вытащила Эмерсона из гробницы, усадила его на удобный камень и протянула чашку холодного чая.

– Время прерваться, Эмерсон. За исключением короткого отдыха в полдень, люди усиленно трудились с семи утра.

Эмерсон сказал:

– Засыпка за пределами первой секции затвердела, как цемент, из-за повторяющихся наводнений. Нам придётся работать кирками и...

– Эмерсон!

Эмерсон подскочил.

– Не нужно кричать, Пибоди, я тебя хорошо слышу. Угол спуска, похоже, такой же. Потребуется...

– Я возвращаюсь домой, Эмерсон.

Эмерсон тупо посмотрел на меня.

– Почему?

– Пей свой чай, Эмерсон. – Я взяла его руку и поднесла к губам вместе с чашкой. Пока он пил, я продолжала: – Нефрет и Давид могут пойти со мной, тебе не нужны фотографии голых стен, и, поскольку ты продвигаешься не быстро, составление Давидом плана гробницы может подождать.

– Тебе скучно, Пибоди?

– Да, дорогой. Очень.

Бронзовый лоб Эмерсона нахмурился, но не раздражённо, а недоумённо. Я упоминала, что большинство раскопщиков жаждут сокровищ и артефактов. Эмерсон – одно из немногих исключений. Не то чтобы он возражал против открытия гробницы, подобной могиле Тетишери, но раскопки сами по себе – его страсть. Он был искренне очарован своим докучливым туннелем, забитым осыпью, твёрдой, как цемент. Увидев его ободранные руки, я поняла, что он орудовал киркой наравне с мужчинами.

– Ну, дорогая, поступай, как хочешь, – рассеянно бросил он, поднимаясь со скалы.

– Пожалуйста, не работай больше, Эмерсон. Там жарко и пыльно, да и воздух достаточно спёртый.

– Да, да, Пибоди. – Он был уже на полпути вниз по лестнице. – Я скоро пойду домой вслед за тобой. Я только хочу увидеть…

Больше я ничего не слышала.

При обычных обстоятельствах я бы никогда не бросила своего милого упрямого супруга, но, поскольку Энид должна была появиться к четырём, требовалось уехать немедленно. Я объяснила ситуацию Нефрет и Давиду, когда на обратном пути мы пересекали джебель.

– Вы хотите, чтобы мы были там? – спросил Давид.

– Тебе не обязательно присутствовать, если ты предпочитаешь этого не делать, но я не вижу причин, почему бы вам обоим не присоединиться к обсуждению. И Рамзесу, если он будет так любезен прийти вовремя к чаю. Ты можешь выдвинуть полезное предложение.

– Я ценю ваше доверие, тётя Амелия, – серьёзно ответил Давид.

Нефрет, считавшая само собой разумеющимся, что ей разрешат участвовать, только кивнула.

У меня осталось время искупаться и переодеться до приезда Энид. Она прибыла верхом и выглядела значительно лучше, чем накануне. Хотя я считаю езду на боковом седле как неудобной, так и опасной, должна признаться, что костюм для верховой езды чрезвычайно подходил даме с подтянутой фигурой и элегантной осанкой. Энид была превосходной наездницей; тёмно-зелёная амазонка стала для неё спасением, а щёки раскраснелись от свежего воздуха и полезных для здоровья упражнений.

Я велела её помощнику – давнему знакомому, как и большинство драгоманов, из которых, как минимум, половина носила имя Мохаммед – отвести лошадей в конюшню и подвела Энид к креслу на веранде. Следующим появился Сайрус. Едва он закончил приветствовать нас, как к нам присоединились Давид и Нефрет.

– Теперь, – сообщила я, – мы можем перейти к делу. Сайрус, прошу вас рассказать Энид и детям о нашей беседе с миссис Джонс.

– Не следует ли нам подождать Рамзеса? – спросила Энид. – И профессора?

– Предложения Эмерсона вряд ли будут полезными, – объяснила я. – Он слишком прямолинеен, чтобы понять всю сложность дела. Что касается Рамзеса, он уехал в Дейр-эль-Бахри сегодня утром, и полагаю, что, как и обычно, потерял счёт времени. Мы не будем ждать их. Продолжайте, Сайрус.

Сайрус прочистил горло. Но не успел он произнести и слова, как Энид, взгляд которой блуждал по пустыне, воскликнула:

– Вот он! Он идёт.

Рамзес, сидевший на Рише, выглядел необычайно аккуратным и чистым. Судя по всему, он нашёл время, чтобы освежиться, ибо долгий день, проведённый на лестнице, прислонённой к залитой солнцем стене храма, не позволяет человеку выглядеть наилучшим образом. Спешившись без присущей ему пышности, он передал поводья конюху и присоединился к нам на веранде.

– На этот раз мы примем знаки внимания как должное, Рамзес,