Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

Подогретая этими мыслями, Катя тут же начала лихорадочно названивать Колосову. Но никто не брал трубку. Спустилась в розыск. Дежурный сообщил, что начальник отдела убийств с утра в Красноглинске работает по вчерашнему задержанию. И это опять-таки было необычно: ведь дорожный бандитизм не профиль Колосова, выходит, он… Выходит, он все-таки подозревает в убийстве наркокурьера именно тех задержанных бандитов. Кого же именно? Неужели Свайкина? Хуже нет, когда тебя так и переполняет энергия, любознательность и жажда действий, а роковое стечение обстоятельств лишает возможности реализовать весь этот рабочий настрой с пользой для дела. Катя чуть не лопалась с досады: пятница — ну разве вернется сегодня Колосов из района, из этого дальнего Красноглинска в главк? Да нет, конечно. Зачем? А у нее, выходит, снова потерянный день. Прямо впору заняться какой-нибудь очередной профилактической операцией по борьбе со злоупотреблениями на потребительском рынке. Описать как-нибудь позаковыристее, поважнее всю эту скукоту: сколько бутылок фальшивых винно-водочных изделий изъято, сколько административных штрафов наложено…И она действительно скрепя сердце занялась итогами операции «Орнадо» и проработала над кипой справок, сводок и рапортов почти весь день.

Под конец рабочего дня она все же для порядка снова решила наведаться к Колосову. А вдруг? Подергала запертую дверь кабинета — никогошеньки. Чего и следовало ожидать — пятница. Придется все отложить до понедельника. И.., столкнулась с начальником отдела убийств у дежурной части чуть ли не нос к носу.

— Ой, Никита, ты приехал! — Колосов, хмурый и усталый, с удивлением увидел, что Катино лицо так и просияло радостью и светлой надеждой. — А я думала, ты уже не вернешься.

Она твердила это так умильно, что… Ч-черт, женщины! Колосов почувствовал, что внутри его что-то дрогнуло, защекотало сладко — не в сердце, нет, а… Ну, словом, там… Катька-Катька… Дураком наивным он не был: давно понял, что она просто лиса. Приходит, поет, льстит, когда ей что-то нужно: интересное дело, подробности задержания, уточнение сведений. Правда; были случаи, когда он чувствовал, что она ему — верный товарищ и помощник, но… Потом все это, эта половинчатая духовная (черт бы ее побрал!) близость как-то незаметно улетучивалась. Катя не появлялась, а он считал ниже своего достоинства напоминать ей о своем существовании. Ч-черт! Она же совсем ничего не желала замечать Ни того, как он к нем относится, как смотрит иногда… Точнее, видела все, но просто.., просто не подавала виду, что видят и замечает. Хитрила лиса. Эх, женщины… Сначала эта ее ровная дружеская приветливость, это ее нарочитое незамечание доводило его до злости и на себя, размазню несчастную, и на нее — лису… Но со временем… Вся завязка-то была в том, что у Катьки был муж или друг (кто он там, Колосов в подробности не входил) которого она (черт бы его побрал!) любила. Славный малый, по отзывам их общего знакомого Сереги Мещерского, очень даже славный и с деньгами, кажется… На него Колосову, правда, плевать было с сорок пятого этажа, но… Он чувствовал: если бы не был таким размазней, давно бы поставил все точки над "и" в этом их зыбком треугольнике даже квадрате, если учитывать чувства малыша Мещерского), но… Опять это проклятое «но»!

— Ой, Никита, а я тебя так сегодня ждала! Ты мне так был нужен с самого утра. — Катин льстивый голосок — так в тот миг казалось Колосову — эхом отдавался во всех коридорах управлений розыска. Но именно из упрямства, из нежелания признаться в том, что и голос, и весь сияюще-радостный вид Кати ему очень-очень приятны, начальник отдела убийств состроил самую равнодушную, самую озабоченную и недовольную мину и буркнул:

— Привет. И зачем же на этот раз я тебе, Катерина Сергеевна, понадобился?

— А ты куда сейчас? — Катя улыбнулась: рычи-рычи, сейчас утихнешь. — Домой?

— Нет. У меня еще дела здесь.

Делопут какой. Катя, не отставая от него ни на шаг, проследовала за ним до самых дверей кабинета. Колосов секунду помедлил, потом пропустил ее вперед.

— Душно как! Хоть бы окно открывал, когда уезжаешь. А то накурено тут…

Он молча рванул старую раму. За зарешеченным окном кабинета во дворе управления чирикали воробьи — спать укладывались.

— Ну? Только коротко, Катя, а то мне звонить сейчас должны. — Однако он сам подвинул ей стул и включил электрический чайник.

Это единство и противоречие действий и слов весьма позабавило Катю: нет, все же Никита — прежний. Даже новая «Девятка» и этот серебряный пижонистый ошейник его не в состоянии изменить.

— Ты из Красноглинска, да? — Она перешла от восторженного на сугубо деловой тон.

— Угу. — Новости какие-нибудь?

— Угу. Впрочем, как посмотреть.

— Насчет Свайкина и его соучастников?

— Угу, угу, угу.

— Прекрати. — Катя сердито стукнула кулаком по коленке. — Не ухай.

— Да-нет не говорить, красный, синий, кровавый, ужасный не называть. — Колосов внезапно оперся руками о спинку ее стула, низко наклонившись. Катя ощутила его дыхание на своем затылке.

— Никита… Чайник кипит.

Он выпрямился. Выдернул шнур из розетки. Это называется — мастерски выключать ток. Этому у нее просто поучиться можно!

— Что же ты делал с самого утра в Красноглинске? — спросила Катя. — Ну в общих чертах. Я же не об оперативных подробностях тебя спрашиваю…

— На обыски с Андреевым ездили, — Колосов невесело хмыкнул, невольно вспоминая то, чем был занят весь этот день.

Обыски на квартирах Свайкина и Васильченко особых улик не принесли. А вот посещение жилища братьев Говоровых запомнилось ему по совершенно иным, нежели выявленные по делу доказательства, причинам.

Говоровы жили в огромной коммуналке на окраине Красноглинска, где еще с тридцатых годов стояли бараки местного кирпичного завода. Таких коммуналок Колосов не видел даже в Москве, в родной Марьиной Роще, где прошло его собственное детство: огромный, разгороженный на тесные клетушки-комнаты ангар, где проживало более сорока семей. Говоровы занимали две комнаты, в которых обитали жена, теща и двое детей старшего брата Ивана. А младшему Константину места в комнатах не нашлось — он спал в кладовке-пенале, рядом с загаженным до последней возможности коммунальным сортиром.

Когда сотрудники милиции и понятые вошли в квартиру, их просто оглушил разноголосый хай (иначе и назвать-то было нельзя), доносившийся из бесчисленных каморок. Несмотря на рабочий день, народу было видимо-невидимо: жильцы никуда не торопились. Немного обалдевший от детского визга, грохота кастрюль, чада, копоти и криков разгорающейся на коммунальной кухне ссоры, следователь Андреев шепнул Колосову:

— Из такого ада вырваться — поневоле на дорогу с кистенем двинешь… Что ж тут за мрак такой?

Прямо напротив