Детектив Киёси Митараи - Содзи Симада

На этот раз спрашивал Судзуки. При этом Инубо быстро поднял глаза, как будто наконец что-то вспомнил.

– Да, так мне вроде кажется, – сказал Инубо с сияющим выражением лица.

– Это точно был голос госпожи Хисикавы? Хорошенько подумайте, – сказал Судзуки с нажимом.

– Мне показалось, что что-то изменилось. – Инубо говорил решительно.

– Изменилось? Так чей это был голос?

После этих слов Инубо нахмурил брови и задумался.

– Сейчас, когда я думаю об этом, мне опять кажется, что это была госпожа Хисикава.

На виске Судзуки появилась синяя жилка, и в этот момент вошел Фукуи.

– Разобрались с пулей, – сказал Фукуи, войдя в дверь и вернувшись на свое место на диване, – очень старая пуля; похоже, конструкции «Браунинга» тридцатых годов…

Он повернулся к Инубо, вероятно, думая спросить его, есть ли у него какие-нибудь мысли по этому поводу. Однако лица Инубо, которое он думал увидеть, на месте не оказалось. Тот рухнул на пол. По гостиной разнесся глухой звук удара его головы об пол.

Инубо растянулся на полу, изо рта его шла пена.

– Эй, Мория, воды, воды! – крикнул Судзуки.

Мория подбежал со стаканом воды, а Судзуки и Фукуи попытались открыть рот Инубо и заставить его выпить, но это ничего не дало, и они в раздражении плеснули воду ему на лицо.

Инубо со стоном пришел в сознание. Он посмотрел вверх своими округлившимися глазами, но потом они снова закатились. Все тело его затряслось.

– Что случилось, что с вами, господин Инубо?

Трое детективов опустились на колени вокруг Инубо. Мы с Морией, стоя за их спинами, пытались посмотреть в лицо Инубо сверху.

– Думу-думу, дум, дум, дум, дум…

Изо рта Инубо продолжали вырываться странные звуки. Я подумал было, что он безуспешно пытается произнести буддийскую молитву «Наму Амида Буцу»[401]. Однако, похоже, это было не так.

– Да что это с ним! Он весь похолодел. Эй, Мория, давай расстели скорее футон.

Мория отскочил в глубь комнаты, а Фукуи, продолжая звать Инубо по имени, тряс его тучное тело.

Выглядело так, будто двое взрослых мужчин играли с младенцем.

Фудзивара оглянулся.

– Ну, готово? – спросил он. Потом он взял Инубо за верхнюю часть тела, Танака – за ноги, и они вдвоем понесли его.

– Что такое дум-дум-дум? – спросил Судзуки.

– Пытается сказать: «Наму Амида Буцу»?

– Нет, не то, – сказал Фукуи. У него был готов другой ответ. – Он говорит, что в лоб госпоже Хисикаве попала пуля дум-дум.

Мы стояли в шоке, потеряв дар речи.

– Дум-дум, говоришь? – сказал Судзуки.

– Это пуля с несплошной оболочкой и свинцовым сердечником. Она обладает колоссальной убойной силой и оставляет огромную дыру в теле, – объяснил Фукуи.

«Что же это значит?» – подумал я про себя, услышав его слова. Если это действительно так, то все становится еще более непонятным. И откуда Инубо было это знать?

Кадзуо Инубо лежал в задней комнате, время от времени всхлипывая, как ребенок. Оставив его в покое, мы с детективами по настоянию Мории направились в большой зал поесть. Мы прошли через коридор рядом с соседней комнатой, где лежал Инубо, и вымыли руки в туалете неподалеку. Я сделал вид, что замешкался в коридоре возле комнаты Инубо, и постарался вслушаться в его рыдания.

Сначала мне показалось, что это не рыдания и даже не голос Инубо. Звуки скорее наводили на мысль, что скулит большая собака. И все-таки их производил человек, и человек поначалу весьма самоуверенный и высокомерный, хозяин этого комплекса зданий.

Слушая голос хозяина, звучавший так, будто он сошел с ума, я начал ощущать неописуемый страх. В этом доме царила паника, как будто приближался конец света. В застекленной запертой комнате погиб человек, а глава семьи, взрослый мужчина, безостановочно рыдает среди бела дня. Я начал бояться, не сам ли я сошел с ума.

Столовая, куда я вошел, представляла собой что-то вроде банкетного зала; прямо напротив входа в нем была приподнятая на ступеньку над уровнем пола сцена с малиновым занавесом. Во время банкетов там, вероятно, устраивали выступления. Зал был полностью устлан татами и был достаточно просторным, площадью татами в шестьдесят. Столы в нем были аккуратно расставлены в ряд, и я тогда насчитал их около одиннадцати, но если бы их стояло несколько десятков от одного конца зала до другого, то зал производил бы еще лучшее впечатление. Наверное, при прошлых хозяевах так и было.

Кайо и я сели за стол рядом с детективами. В зале было еще несколько незнакомцев – видимо, постояльцев гостиницы, – но Сакаидэ, с которым мы познакомились вчера вечером, я среди них не заметил.

Похоже, обед начали подавать еще в полдень. Нас посадили вместе с полицейскими на лучшие места во главе стола. Напротив нас на таких же местах сидел худощавый пожилой человек, смиренно сложив руки на груди. Он имел неприступный вид и носил старомодные круглые очки в черной оправе. Рядом с ним сидела весьма упитанная личность с довольно большим носом. При нашем появлении его лицо приняло приветливое выражение. Он слегка кивнул мне, и я поспешно ответил. Поскольку мы встретились впервые, ситуация была несколько неловкой, и вообще-то надо было бы представиться друг другу, но худой старик, сидевший напротив меня, держался все так же неприступно, поэтому я продолжал сидеть молча, не решаясь взять на себя инициативу. Излишне говорить, что я совершенно теряюсь в таких случаях.

Кайо сидела слева от меня. Еще левее места за столом были не заняты. Напротив меня сидел кроткого вида молодой человек, а справа от него – Митико и ее четырехлетняя дочь. Девочка принесла с собой какую-то маленькую книжку с картинками и, смотря в нее, все время задавала вопросы матери. Внезапно она открыла одну страницу и показала ее мне.

– Это слоник! – сказала она громко. То, что я принял за книжку с картинками, на самом деле оказалось раскраской, в которой был нарисован слон. Девочка закрасила его зеленым, так, что карандаш во многих местах выехал далеко за контур.

– Ох ты, как хорошо у тебя получается! – сказал я льстивым тоном.

Ей, кажется, это понравилось, и она стала показывать мне одну за другой страницы с уткой, оленем, зеброй и обезьяной, но все они были закрашены только одним цветом – зеленым, или красным, или желтым, и только диагональными прямыми линиями.

Тут появилась женщина средних лет со слегка морщинистым лицом, но очень элегантная. Она села в углу на колени и вежливо поклонилась нам. Сделала это очень непринужденно, и у меня не возникло сомнения, что