Ночное солнце - Полина Федоровна Елизарова

Она посмотрела на экран айфона.

С момента пожара прошло около семи часов.

* * *

— Похоже, мама, ты опять играешь в свои шпионские игры, — язвительно бросила Анька, тщательно размешивая крошечную щепотку сахара в кружке с чаем.

— Что ты имеешь в виду? — напряглась Самоварова.

Прожитое, но, как оказалось, не ушедшее в прошлое подкарауливало ее в этой квартире на каждом углу. После того как несколько лет назад она по болезни ушла из органов и погрузилась в депрессию, их с дочерью роли по отношению друг к другу в корне поменялись — дочь стала и главной кормилицей, и личным надзирателем матери.

Услышав почти забытую Анькину интонацию, которой дочь, сама того не замечая, унижала ее перед Валерой и Олегом, Самоварова почувствовала, как в ней все сжалось и задрожало. Да уж, нервы под конец тяжелого дня были уже ни к черту!

— Сложно себе представить, что кому-то в здравом уме пришло бы в голову поджигать квартиру… — пожала плечами Анька и, избегая материного прямого взгляда, полезла в холодильник за пирожными. — Я вот забежала в мамину любимую кондитерскую. Купила наполеон и еще тирамису — уж так они нахваливали!

Никто из присутствовавших не отреагировал, и Анька моментально нахмурилась.

Коренастый Олег, гражданский муж дочери, встал из-за стола и, разминая пальцами шею, подошел к окну. Открыв форточку настежь, достал из зарядного устройства мундштук и, дождавшись вибрации, вставил в него сигаретный стик.

— А по-моему, твоя мама права! — затянувшись, поморщился Олег. — Собранные материалы и свидетельства соседей говорят за то, что квартиру подожгли. Если бы загорелась проводка — а это наиболее частая причина пожара, — к моменту приезда бригады, уж вы меня простите, от вашей квартиры остались бы рожки да ножки.

Олег служил в МЧС.

— Проводка у нас была исправна, — хмуро бросил доктор и взял в руки пульт от телевизора.

Пощелкав по каналам, он машинально остановил свой выбор на каком-то тоскливом сериале и тут же убавил звук.

— Олег, ты бы не курил на кухне, — пробурчала Анька.

— Так это ж не сигарета! — улыбнулся спасатель.

Избранник дочери был вовсе не красавец, его даже сложно было назвать симпатичным. Но искренняя мальчишеская улыбка, которой он часто и щедро делился с миром, делала весь его облик приятным и моментально располагающим к себе.

— От этих стиков вонища еще хуже, чем от маминых папирос, — продолжала занудствовать дочь.

Глядя на Аньку, доктор сжал кулак с поднятым вверх большим пальцем: мол, дело говоришь!

Неожиданно обнаружив союзника, дочь еще пуще завелась:

— Мне тоже хочется, но я держусь! Мы договорились: ты куришь либо на балконе, либо на улице. — Дочь вытаскивала из коробок расползавшиеся пирожные и раскладывала их лопаткой на круглом, на толстой ножке, десертном блюде.

Зная дочь, Варвара Сергеевна понимала: дело вовсе не в курении. Аньке надо было к чему-то прицепиться, чтобы не молчать. В любой нестандартной ситуации она немедленно выплескивала негатив на окружающих.

Решение на время ремонта пожить с доктором в этой квартире было принято ими с дочерью совместно. Как только Самоварова сообщила о случившемся, Анька, не раздумывая, спросила, во сколько их ждать, и предложила любую возможную помощь.

Валера же, будучи самолюбивым мужчиной и воспитанным человеком, предлагал альтернативный вариант: на время ремонта перекантоваться в недорогой гостинице. Но Анька об этом даже слышать не захотела, да и Варваре Сергеевне, честно признаться, было сложно себе представить их с доктором проживание в каком-то дешевом отеле.

Что в мыслях, что на словах, все часто получается не так, как в жизни. За год с лишним, что Самоварова не жила в своей квартире, дочь успела ощутить себя полноправной хозяйкой. Внезапное появление матери, да еще с мужчиной, пусть и подсознательно, сразу стало ее раздражать.

— Ань, можно тебя на минутку? — Наконец встретившись с дочерью взглядом, Варвара Сергеевна привстала со стула.

Переместившись с Анькой в свою комнату, Самоварова плотно прикрыла дверь.

— Послушай, Анюта… — негромко, но твердо начала Варвара Сергеевна, — давай так: мы пару дней здесь поживем, а потом Валера что-нибудь придумает…

— Мам! — перебила дочка. — Ты вообще соображаешь, что говоришь?! — раскраснелась она.

— Прекрасно соображаю. Именно поэтому хочу определиться, так сказать, на берегу. Твой статус изменился, теперь у тебя семья. Я не хочу вмешиваться в твою жизнь и быть для вас с Олегом обузой, тем более с доктором.

— Мам! — плюхнувшись на диван, вскрикнула Анька. — Это и твой дом! Зачем ты меня унижаешь?! Неужели ты думаешь, я допущу, чтобы родная мать жила в каком-то клоповнике?

— Почему сразу — в клоповнике? — попыталась улыбнуться Самоварова. — Доктор подыщет более-менее приличный вариант, возможно, недорогую квартиру.

— Палычу деньги некуда девать? — комично округлила глаза Анька.

— С понедельника он выходит на новую работу.

— Господи, мам! Как же я ненавижу этот твой отстраненный тон! — горячилась дочь. — Что не так-то, я не пойму! Если ты насчет курения на кухне, так кури, бога ради, на балконе.

— И каждый раз ходить через вашу комнату?

— Хочешь — дыми, как дымила, в своей, если твой Палыч, конечно, не против!

— Я вообще-то бросаю… Но, Анюта, дьявол ведь кроется в мелочах: сегодня тебя раздражает запах дыма, завтра — фен не на том месте, послезавтра — не вовремя занятый душ.

— Глупости! — уставившись в пол, фыркнула Анька.

— Не глупости! Из таких мелочей и складывается комфорт или его отсутствие. И, соответственно, настроение в доме.

Прежде чем ответить, Анька задумалась:

— Да, я высказала Олегу, потому что мы договорились, и меня взбесило, что он, пользуясь случаем, нарушил договоренность.

— Вот видишь! Случай, в нашем с доктором лице, ворвался в отлаженную жизнь и сразу принес неудобства. Ваши договоренности с Олегом — ваше личное дело. Ради любимого человека приспосабливаться к чему-то вполне естественно, а сосуществовать в одном пространстве с пожилой матерью и ее другом — не очень.

— Мама, не смеши… Ну какая ты пожилая?! — Впервые за этот вечер на лице Аньки появилась искренняя улыбка. — Перестань на ровном месте себя накручивать! — Она встала с дивана и подошла к матери. — Да, у меня скверный характер — что выросло, то выросло! — Скроив дурацкую рожицу, дочь закатила глаза, а затем вдруг резко притянула к себе невысокую хрупкую мать и прижалась лицом к ее голове. Ростом и статью дочка пошла в отца — высокого, слегка полноватого, некогда интересного мужчину.

— Поверь, — зашептала Анька, — моя психованность связана вовсе не с тем, что вы к нам переехали…

— А с чем? — жадно вглядываясь в лицо дочери, мягко отстранилась от нее Варвара Сергеевна.

— Я уже полгода не могу забеременеть… Мы с Олегом давно не предохраняемся. Задолбалась базальную температуру по утрам измерять, задолбалась дни цикла высчитывать…