Памятка убийцы - Алексей Викторович Макеев

– Нет, не Жанна. Я ее знаю, конечно. Мы с ней вместе занимаемся. А та знакомая – то ли из музея, то ли из архива. Простите, но я даже внешне не могу ее вспомнить. Видела всего раз, и то мельком.

На том они и разошлись. Гуров попросил разрешения осмотреть квартиру, не обыскивать, а скорее просто восхититься интерьером и хорошим вкусом хозяйки. Но на самом деле полковник хотел посмотреть, что видно из окон этой квартиры. Если, как и в новом жилище, балерина любила сидеть у окна и смотреть на набережную, то как рабочую версию пока что можно принять то, что она видела что-то. И поэтому ее убили.

Но при чем тут записка? И как это дело связано с самим Гуровым?

Стажер со скучающим видом ждал полковника внизу.

– Уже успел всех опросить?

– Так там же лифта нет, а мне ходить нельзя.

На немой вопрос Гурова «А зачем тогда ты поехал?», который очень явно читался в глазах полковника, Вова ответил простым пожатием плеч. Но при этом польза все-таки от него была, хотя бы поговорил с дворником и консьержкой.

– И кто же решил поиграть с тобой в игру в догонялки? Есть идеи? – Орлов позвонил в тот момент, когда из-за навязанного в последний момент и изрядно раздражающего его стажера Гуров так и не смог вспомнить ничего, что могло бы натолкнуть его на мысль о связи нынешнего убийства с прошлыми его делами, и вернулся в отдел.

– Нет, пока никаких мыслей. Иду к экспертам, – отчитался он тем казенным тоном, к которому прибегал, когда чувствовал себя в тупике. – Данные по камерам уже у оперативников. Будем отсматривать. Установлено время смерти, уже будет легче работать.

Полковник поймал себя на том, что его голос звучал на редкость брюзгливо даже для этого вот паршивого настроения. Надо же. Как сильно раздражал его Вова, да и все это дело в целом. Лев Иванович очень не любил, когда с ним начинают играть в такие игры. Гурову бросали вызов не в первый – и уж точно не в последний – раз. И, к сожалению, каждый раз все шло по одному и тому же сценарию. Чаще всего из-за амбиций одного-двух негодяев, поставивших себя выше других людей, гибли те, кто жил свою самую обычную жизнь. А еще – такие вот «приветы из прошлого» обычно одним убийством не ограничивались.

– Только серии мне тут не хватало, – пробормотал себе под нос полковник, входя в святая святых экспертов Главка, лабораторию. Дарья уже провела вскрытие и собрала все необходимые образцы крови и тканей для анализов.

– Есть идеи? – спросил Лев Иванович, входя.

– Я нашла место укола, вот тут, на предплечье, укол был внутримышечный, но не почувствовать его она не могла, вещество вводили медленно, это видно по гематоме вокруг укола. У погибшей, как у многих людей в ее возрасте, кожа была очень тонкой, как лепесток цветка, – зачастила Дарья.

– Почему она не дергалась? Не позвала на помощь? – удивился Гуров.

– Либо испугалась, порой люди при сильном страхе цепенеют, либо, но это слишком очевидный вариант, укол мог делать медицинский или якобы медицинский сотрудник, – ответила Дарья неуверенно. – Но понимаете, в чем дело, слишком странное место для укола. Сюда ну максимум могут инсулин уколоть. Пока мне другие варианты в голову не приходят, – развела руками Дарья, – простите.

– Да тебе-то за что извиняться? – фыркнул Гуров. И уточнил: – У нее был диабет?

Полковник вгляделся в ставшее таким спокойным после смерти лицо убитой балерины. За что ей такая смерть? Почему убили именно эту женщину? Видела что-то? Когда? Недавно – или все же нити нынешнего преступления тянутся в прошлое?

– Результаты анализов будут через пару часов, но я пока не нашла никаких признаков диабета, – ответила Даша.

Гуров кивнул, потом надел перчатки, осмотрел еще раз вещи балерины. Может быть, там, среди вещей и украшений, которые были на ней, убийца оставил подсказку, приглашение к дальнейшей игре? Но ничего особенного полковник не обнаружил.

Гуров пожал плечами, стянул перчатки и вышел из лаборатории, напоследок заручившись обещанием Дарьи сразу же, как только появятся результаты анализов, сообщить ему.

– Скажи, что Вовочка взял больничный до конца дня, например по той причине, что его продуло, пока ждал меня на улице, – устало попросил Гуров у Крячко, входя в свой кабинет.

Стас улыбнулся уголком губ, оценив шутку.

– Я отправил его к технарям. Пусть принесет пользу и перепишет все номера машин плюс составит список, кто приходил в этот дом. Впрочем, не знаю, что там насчет пользы, а вреда точно не принесет… – задумчиво добавил он. – Какие у тебя новости? По месту убийства – консьержа в подъезде нет, соседи ничего не видели и ничего не знают. А в старом доме?

– Да тоже ничего, – вяло отмахнулся Гуров. – Квартиру купила одна из учениц Афанасьевой. Отзывается о ней с большой благодарностью и теплом, хотя внешне и по манере поведения – Снежная королева.

– Как думаешь, почему вызывали тебя? Послание, если честно, какое-то… глупое, – развел руками Крячко, – не могу понять, что тебе хотели этим сказать.

– Никто не может. – Лев еще раз просмотрел документы балерины, которые забрал с собой из квартиры убитой.

Все было… слишком чисто. Наталью Александровну даже представительницей богемы не назовешь, скорее уж дама – та самая интеллигенция, которую так любят показывать в фильмах о дореволюционной России. Она могла бы быть графиней, принимать у себя дома московскую знать, устраивать званые вечера, балы. В коробке с документами все было разложено в каком-то даже немного армейском порядке. Все удостоверения, награды, грамоты, записные книжки – а в квартире убитой было найдено три коробки с записными книжками – лежат в строгом хронологическом порядке.

– Ты только посмотри. Тут десятки лет, и все ежедневники одной и той же фирмы. Я видел такие же, мы выбирали подарок подруге Натальи, она любит… брендовые вещи. А тут столько лет… И стоит это удовольствие немало, скажу я тебе. – Крячко с восхищением взял в руки изящный кожаный… даже не поворачивался язык назвать эту книгу «блокнот». Ежедневник формата записной книжки.

Гуров наугад открыл один из них.

«23 января присутствовала на репетиции в Большом. Не забыть сказать Анфисе, что два дальних ряда отстают по ритму, купила шоколад для торта вечером, жду Семеновых к шести».

Лев пролистал несколько страниц, взял еще одну книжку и еще. Балерина записывала