Игра в кости - Камилла Лэкберг

– Дисси… что?

– Раньше это называлось расстройством множественной идентичности. Это когда части человеческого «я» слишком отделены друг от друга. Такое редко, но случается. Таким больным настолько трудно осознать, кто они и что чувствуют, что они почти не контролируют своих действий. Однако в фильме упускается, что в основе этого расстройства чаще всего лежит глубокая детская травма. Известен случай некой Ким Ноубл, которая разложилась на сотню различных личностей из-за жестокого обращения в детстве. Большинство этих личностей не помнили ужасов прошлого и были чем-то вроде защиты от них.

Пока Винсент говорил, Мина почти допила вино.

– Ты много об этом знаешь, – заметила она.

Винсент пожал плечами:

– Это интересно. Мозг – наш лучший друг и злейший враг. Просто удивительно, какую изобретательность он порой проявляет, когда хочет нас защитить. С другой стороны, как я сказал, Мефистофель – часть личности Фауста. Как выразился психолог Норман Ф. Диксон, «иногда мы сами злейшие себе враги».

Мина покрутила бокал с остатками вина:

– Ты только из-за этого вспомнил о Фаусте, когда прослушал сообщение? Другой причины нет?

– Нет, – Винсент вздохнул. – Я всего лишь вспомнил о времени, которое истекает, и о предоставляемых на конечный срок «услугах».

– То есть, когда время истечет, дьявол заберет душу Никласа?

Глаза Мины беспокойно сверкали. Винсент прекрасно понимал, о чем она спрашивает, и решил быть до конца честным.

– Фауст – не более чем легенда, – сказал он. – И у тебя есть несколько дней, чтобы найти Никласа.

Это была чистая правда.

– Кстати, о времени, которое истекает. – Мина быстро взглянула на телефон. – Мне пора к Натали. Она дома, не хочу оставлять ее одну надолго. Если придумаешь что-нибудь, обязательно позвони.

Она подняла бокал для последнего глотка и остановилась.

– Черт возьми, что это за гадость!

Бокал упал на стол, как будто был сделан из раскаленного железа. Винная лужа растекалась в сторону менталиста.

– Ты видел? – она сощурилась на Винсента. – Почему мне ничего не сказал?

Извинения выглядели неуклюже. Ситуация не предполагала правильного варианта действий. Винсент был бы виноват в любом случае.

– Я заплачу, – обещал он. – Это мелочи. Поезжай домой.

Мина коротко взглянула на него, вытерла рот влажной салфеткой, которую достала из кармана куртки, и ушла.

А Винсент взял телефон, чтобы еще раз прослушать сообщение, озвученное приятным женским голосом, в котором слышался хохот из адской бездны.

Осталось восемь дней

Впервые Мина направлялась в отделение судмедэкспертизы не к Мильде и Локи. Ощущение настолько непривычное, что она не сразу решилась войти. Пока собиралась с духом, не решаясь взяться за дверную ручку, Винсент успел войти первым.

К ним приблизилась миниатюрная блондинка неопределенного среднего возраста. Живые, счастливые глаза контрастировали с предназначением помещения, в стенах которого она проводила большую часть своего времени.

– Гунилла Стрёмквист, юридический антрополог, – представилась блондинка.

К огромному облегчению Мины, обошлось без рукопожатий – странной традиции, смысла которой Мина никак не могла понять. Совершенно ненужный телесный контакт, с неизбежным обменом микробами. Куда больше здравого смысла в японских поклонах на почтительном расстоянии. И дело не только в гигиене.

– Входите, – пригласила Гунилла. – Я выхожу на пенсию, и вот собираю вещи.

Мина удивленно подняла брови. Она дала бы Гунилле около пятидесяти, но никак не шестьдесят с лишним.

– Сейчас освобожу для вас стулья.

Она убрала с двух стульев возле заваленного разным хламом стола череп какого-то животного, керамический макет сердца, книгу о мухах и футболку с макабрической символикой.

– Как же много я всего накопила за эти годы, – радостно вздохнула Гунилла.

И свалила все предметы без разбора в первые попавшиеся ящики.

– Моя работа предполагает сюрпризы в стиле «шутка висельника», – объяснила она. – Полицейским это должно быть знакомо. Есть профессии, где без чувства юмора никак. Причем весьма специфического юмора.

– А вам известно, что слово «юмор» происходит от латинского humoris, что означает «жидкость»? – спросил Винсент. – Якобы в древности медики связывали темперамент человека с жидкостями организма. Чувство юмора обычно определяется как способность не только распознавать несовершенное в нашей жизни, но и получать некоторое удовольствие от процесса распознания. С чем, безусловно, мы имеем дело здесь. С несовершенством существования, я имею в виду. Другой подход состоит в том, что юмор рассматривают как эмоциональный и когнитивный процесс, имеющий физиологическую основу. Переживание обнаружения и оценки абсурдных и забавных идей, событий и ситуаций. Кстати, в американской диагностической системе DMS-5 юмор описывается как защитный механизм, помогающий справляться с эмоциональными конфликтами или стрессом, помещая в фокус забавные, иронические аспекты того, что вызывает стресс. Взять хотя бы эту футболку. Все мы знаем, что…

– Винсент, мы поняли. – Мина подняла руку.

– Интересно, очень интересно… – пробормотала Гунилла, подвигая гостям расчищенные от хлама стулья.

Сама она устроилась по другую сторону стола. Правда, светлая макушка – все, что было видно от Гуниллы за стопкой книги.

– Прошу прощенья, получилось не совсем удобно.

Гунилла встала, убрала книги в одну из коробок и снова села.

– Вот так лучше. Так на чем мы остановились? Ах да! Вы пришли насчет костей, которые передала мне Мильда. Должна заметить, это мое последнее задание в этом отделе. И случай чрезвычайно интересный. Скелеты в метро. Я многое повидала, но это что-то новое.

– Мы идентифицировали все кости, кроме тех, что у вас, – сказала Мина. – Хорошо, если бы вы помогли нам определиться с возрастом.

– Думаю, это в моих силах.

Мина откинулась на спинку стула и почувствовала под собой что-то твердое. Вытащив странный предмет из-под себя, она не сразу поняла, что это такое.

– А вот и он! – воскликнула Гунилла, перегнулась через стол и взяла косточку из руки Мины. – Палец Оскара!

Мина и Винсент переглянулись.

– Оскар? – переспросила Мина, хотя совсем не была уверена в том, что хочет знать, кто это.

– Это главный скелет нашего отделения, – пояснила Гунилла. – Что-то вроде талисмана… Или даже почетного сотрудника… Я не возьму его с собой, коллеги будут по нему скучать.

– Он… настоящий? – спросила Мина, все еще не уверенная, что хочет услышать правду.

– Конечно, нет, – улыбнулась Гунилла. – Хотя…

Ее лицо снова стало серьезным.

– Кости в туннеле. Я осмотрела их на износ, чисто визуально. Могу предположить, что мужчина умер в возрасте между сорока и пятьюдесятью. Для определения года рождения применяли углеродный метод с определением содержания в тканях радиоактивного изотопа угдерода-14. Это довольно точно, особенно если использовать «бомбовую кривую».

– «Бомбовую кривую»? – не поняла Мина.

Винсент прочистил горло:

– Это в самом деле очень интересно, – сказал он. – До 1955 года уровень углерода-14 в атмосфере был более-менее