Отдаленные последствия - Александра Маринина

с обозначением первой буквы фамилии. Потерпевшие Алексей П., Ольга П. и несовершеннолетний Егор П.; несовершеннолетняя Дарья В.; несовершеннолетний Денис Ж., Алла Ж. Виновники ДТП Валерий Р., Олег Л., Дмитрий Т.

И как с ними разбираться?

Валерий Р., ведя в пьяном виде автомобиль на огромной скорости, не справился с управлением, вылетел на встречку и угробил целую семью П.: родителей и маленького сына. Олег Л. насмерть сбил девочку Дашу В., которая вышла из автобуса и тут же ринулась на противоположную сторону, не обойдя автобус сзади, как полагается. Некий Дмитрий Т., водитель мусоровоза, сдавал назад после опустошения контейнеров в плохо освещенном дворе и совершил наезд на пожилую Аллу Ж., гулявшую в этом дворе с маленьким правнуком. Вроде и время было не позднее, но зимой темнеет рано…

Кому звонить и наводить справки – понятно, но вот какой случай выбрать? Все четыре – не прокатит, потребуют официальный запрос. По дружбе-то, конечно, сделают, но для этого нужно брать бутыль и ехать самому, а времени на это нет. Монетку, что ли, подбросить?

– Ну что, Кларк Азимыч, говори, какая буква тебе больше нравится, «пэ», «вэ» или «жэ»? – спросил Зарубин.

– Почему Кларк Азимыч? – изумился Роман.

– Потому что фантазия хорошо работает. Так какую букву выбираешь?

Дзюба призадумался, потом уверенно произнес:

– Пусть будет «жэ».

– Это с чего же?

– А ни с чего. Жизнь люблю. Жрать тоже люблю. Живопись люблю. Жаворонки поют красиво. Женился вот только что. «Жизель» – любимый балет моей мамы. Хорошая буква.

– Ну гляди, если что – с тебя спрошу, – предупредил Сергей и нашел в записной книжке нужный номер.

В течение первых двух минут он излагал и объяснял по телефону свою просьбу давнему знакомцу из ГИБДД, еще через десять минут получил сообщение с ответом: потерпевшие – Алла Марковна Журавлева и ее правнук Федор Журавлев, четырех лет, адрес по прописке… адрес по проживанию… Водитель – Дмитрий Тарутин, год рождения… адрес по месту регистрации… признан виновным… осужден…

– Так, Тарутин нам не годится, он еще сидит, – констатировал Зарубин. – А Журавлевых попробуем пробить. Вдруг повезет?

О том, что будет, если не повезет, даже думать не хотелось. Но не может же не везти постоянно! Должен быть просвет.

Дзюба

Ловко у Кузьмича получилось, ничего не скажешь! Невезуха последних суток решила взять отгулы, и даже с Гиндиным все сложилось удачно: сперва им сказали, что у старшего научного сотрудника Гиндина Ильи Кирилловича библиотечный день и сегодня его в институте не будет, но Сергей Кузьмич и Роман даже не успели по-настоящему огорчиться, как кто-то заявил, что видел Гиндина буквально пять минут назад в приемной у начальника лаборатории. Еще через четверть часа Зарубин уже разливался соловьем, впаривая психологу в погонах наспех состряпанную байку о поиске оперативных подходов к бизнесмену Журавлеву, отцу погибшего мальчика Феди и внуку Аллы Марковны Журавлевой. Байка была, конечно, так себе, если честно – полное дерьмо, которое никак нельзя надеяться успешно скормить мало-мальски грамотному сыщику, но Гиндин, слава богу, не опер и никогда им не был, он учился на факультете психологии, там же и диссертацию защитил.

– Нам нужно понять, что это за человек, – вдохновенно гнал Сергей Кузьмич, – но ситуация сложилась такая, что мы не можем собирать информацию через его близкое окружение, понимаешь, Илья? Там все сложно… Мы всю голову себе сломали, искали, как подобраться к Журавлеву, и добрые люди подсказали, что вы были вхожи к ним и подолгу беседовали, когда писали статью.

– Конечно-конечно, – с готовностью отозвался Гиндин. – Вы спрашивайте, я расскажу все, что знаю.

И даже не спросил, что это за добрые люди такие и откуда они узнали, какие именно фамилии скрываются за инициалами в статье. Вот сразу видно, что не оперативник. Или, может, наоборот, слишком часто сталкивался с тем, что нельзя спрашивать, «откуда узнал» или «кто сказал», и извлек урок. Вот и поди пойми: то ли полный лох, то ли слишком умный.

Роману сразу понравился этот налысо обритый капитан в очках и с густыми свисающими вниз усами. Было в нем что-то такое нестрогое, неофицерское, что-то неправильное и необязательное. Зарубин солировал в беседе, а Дзюба внимательно слушал, наблюдал, прикидывал: годится Илья Гиндин на роль «ученика»? На исполнителя точно не тянет, кондиции не те. Организатор? Идейный вдохновитель? Вполне может быть, во всяком случае, глаза горят, когда речь идет о жертвах преступлений и об отдаленных последствиях перенесенных трагедий. А вот если разговор затрагивает вопросы правосудия и соразмерности наказания содеянному, глаза утрачивают блеск, сразу становятся обыкновенными. Видно, что эта точка для капитана Гиндина отнюдь не болевая. Так что вряд ли он мог кого-то «идейно вдохновить» на расправу с виновниками ДТП.

Сергей же Кузьмич меж тем незаметно, крохотными шажочками уводил своего собеседника от темы «личность Журавлева» в сторону вопроса, который, будучи заданным в правильном контексте, прозвучал совершенно логично:

– А почему в ваше исследование попал именно случай с Журавлевыми? Ведь дорожно-транспортных происшествий по всей стране сотни тысяч каждый год. По какому принципу вы их отбирали?

– Видите ли, отбором занимался не я, – ни малейшей заминки, даже голос не дрогнул у Ильи Кирилловича Гиндина. – У покойной Светланы Валентиновны был какой-то свой источник информации. Судя по всему, кто-то в ГИБДД, кому она платила, а поскольку это не вполне законно, она никогда не называла имени этого человека. Но он давал ей сведения, на основании которых она и составляла списки тех, чьи случаи мы исследовали и описывали с той или иной степенью подробности. Я подключился к ее работе в семнадцатом году, и к этому времени списки уже были составлены. По ним мы и работали, и сейчас продолжаем, хотя Стекловой уже нет с нами.

– Я понял. А как вы думаете, если мы встретимся с другими членами вашего авторского коллектива, они смогут вспомнить еще какие-то подробности о Журавлевых, которые вы, может быть, забыли, упустили или просто не знаете?

– Это вряд ли, – Гиндин покачал головой. – Всю собранную информацию мы многократно обсуждали все вместе, несмотря на то, что у каждого из нас было, так сказать, свое поле интереса. Саша Лазаренко, к примеру, больше ориентирован на анализ самой ситуации ДТП: причины, технические характеристики, экспертные заключения, схемы, протоколы. Он у нас по этой части как раз. Вообще-то он по образованию социолог, но у себя дома, в Чите, был активистом движения за защиту прав автомобилистов, у них там очень сильная инициативная группа, и Саша вник во все премудрости, стал специалистом в дорожно-транспортных проблемах. Борис Димура – юрист, криминолог, у него своя тема в искусстве,