Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

Он шумно откашлялся.

— Он мёртв. Умер, — я услышал, как он роется в бумагах, — девятнадцатого апреля, в Пэлисэйдс, возле клуба, который там находится. Наезд и бегство. Он в Вудлоне. У меня даже есть номер участка, если она захочет его навестить.

Я не знаю, почему его назвали Оушен-Хейтс,[108] единственное, что в нём было бы высоким, — это расходы на техническое обслуживание. Дом был не такой уж и большой, если принять за небольшое скромное обиталище Букингемский дворец. Лэнгриш-Лодж — так он назывался, хотя я не мог представить себе ничего менее похожего на охотничий домик.[109] Он был построен из большого количества розового и белого камня, около тысячи окон, башни и башенки, на флагштоке крыши гордо развевается флаг. Мне он показался довольно уродливым, но я не разбираюсь в архитектуре. В стороне виднелись большие зелёные деревья, как мне показалось, какие-то разновидности дубов. Короткая подъездная дорожка вела прямо к овалу гравия перед домом, на котором можно было бы провести гонки на колесницах. Мне пришло в голову, что я не тем занимаюсь, если всё-это можно получить за то, чтобы заставить женщин приятно пахнуть.

Пока я ехал, думал о том, что Клэр Кавендиш рассказала о любви к музыке. Я не обратил тогда на это внимания и не спросил, какую музыку она предпочитает, а она сама не сказала, и это почему-то имело значение. Я имею в виду, это было важно, а мы это упустили. Это было не самое сокровенное знание, которым она могла поделиться, не размер её обуви или что она носит или не носит перед сном. И всё-таки, это было весомо, как что-то драгоценное, жемчужина или бриллиант, который она переложила из своей руки в мою. И тот факт, что я взял это у неё без комментариев, и то, что она была довольна тем, что я ничего не сказал, означало, что между нами был какой-то секрет, знак, обещание на будущее. Но потом я решил, что, вероятно, всё это чушь, и я просто выдаю желаемое за действительное.

Припарковав «олдс» на гравии, я заметил молодого человека спортивного вида, идущего ко мне через лужайку. Он размахивал клюшкой для гольфа и сбивал ею головки ромашек. На нем были двухцветные туфли для гольфа и белая шелковая рубашка со свободным воротником. Его тёмные волосы были распущены, прядь падала на лоб, так что ему приходилось то и дело отбрасывать её с глаз нервным движением бледной и тонкой руки. Он шёл, слегка прогибаясь, как будто у него была слабость где-то в районе колен. Когда он подошёл ближе, я с ужасом увидела, что у него миндалевидные черные глаза Клэр Кавендиш — они были слишком хороши для него. Я также заметил, что он далеко не так молод, как казалось на расстоянии. Я предположил, что ему под тридцать, хотя при свете фонаря он мог сойти за девятнадцатилетнего. Он остановился передо мной и с легкой усмешкой оглядел меня с ног до головы.

— Вы новый шофёр? — спросил он.

— Разве я похож на шофёра?

— Не знаю, — ответил он. — А как выглядят шоферы?

— Гетры, фуражка с блестящим козырьком, дерзкий взгляд пролетария.

— Ну, у тебя нет ни гетр, ни кепки.

От него, как я заметил, пахло дорогим одеколоном, кожей и чем-то ещё, вероятно, той надушенной папиросной бумагой, в которую упаковывают яйца Фаберже. Или, может быть, ему нравилось нанести капельку лучшего, что было у его мамы. Он был дорогим мальчиком, всё в порядке.

— Я пришёл повидать миссис Кавендиш, — сказал я.

— А теперь ты… — хихикнул он. — Тогда ты, должно быть, один из её кавалеров.

— Что они…

— Грубые, голубоглазые типы. Но, если подумать, ты всё-таки не из них. — Он посмотрел мимо меня на «олдс». — Они приезжают на алых купе, — он произнес это на французский манер, — или в странных «серебряных призраках».[110] Так кто же ты?

Мне потребовалось немного времени, чтобы закурить сигарету. Это, казалось, по какой-то причине это, позабавило его, и он снова рассмеялся. Это прозвучало принужденно; он так хотел быть крутым парнем.

— А Вы, должно быть, брат миссис Кавендиш, — сказал я.

Он театрально посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— А должен?

— Во всяком случае, кто-то из членов семьи. Кто Вы, избалованный любимчик или паршивая овца?

Он презрительно задрал нос на дюйм.

— Меня зовут Эдвардс, Эверетт Эдвардс. Эверетт Эдвардс Третий, так уж вышло.

— Хотите сказать, что вас уже было двое?

Он немного смягчился и усмехнулся, по-мальчишески пожав плечами.

— Глупое имя, не правда ли, — сказал он, закусив губу.

Я по-своему пожал плечами.

— Не мы не выбираем, как нас называть.

— А как же ты… Как тебя зовут?

— Марлоу.

— Марлоу? Как драматурга.

Он принял театральную позу, наклонившись в сторону от бедер и указывая дрожащей рукой в небо. «Смотри, смотри! Вот кровь Христа по небесам струится!»[111] — воскликнул он, и нижняя губа его задрожала. Мне пришлось улыбнуться.

— Скажите, пожалуйста, где я могу найти Вашу сестру? — спросил я.

Он опустил руку и вернулся к прежней сутулости.

— Она где-то здесь, — сказал он. — Попробуй в оранжерее. — Он ткнул пальцем. — Это примерно в той стороне.

Он не смог удержаться от угрюмого взгляда. Он был просто ребенком-переростком, избалованным и скучающим.

— Спасибо, Эверетт Третий, — сказал я.

Когда я уходил, он крикнул мне вслед:

— Если ты продаешь страховку, то зря потратишь время. — Он снова хихикнул. Ради него я надеялся, что он это перерастёт — может быть, когда ему станет за пятьдесят, и он начнёт носить костюмы-тройки и спортивный монокль.

Я прошуршал по гравию вдоль стены дома в сторону, которую он указал. Растянувшийся слева от меня сад был размером с небольшой общественный парк, только гораздо более ухоженный. Лёгкий ветерок донёс до меня сладкий аромат роз, запах скошенной травы и соленое дуновение близкого океана. Интересно, каково это — жить в таком месте? Проходя мимо дома, я заглянул в окна. Комнаты, насколько я мог видеть, были большими, высокими и безукоризненно обставленными. Что, если бы вы захотели плюхнуться перед телевизором с ведром попкорна и парой банок пива и посмотреть бейсбол? Может быть, у них в подвале есть специальные места для таких вещей — бильярдные, раздевалки, кабинеты, что угодно. Я стал подозревать, что для обитателей Лэнгриш-Лодж настоящая жизнь всегда будет проходить где-то в другом месте.

Оранжерея представляла собой замысловатое сооружение из изогнутого стекла в стальной раме, прикрепленной к задней стене