"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

Забор образцов не обошелся без эксцессов. Больше всех недовольство выражали питерский политик Арсений Клинопопов и Евдокия Жавелева. Клинопопов орал, что «не останется в преступном логове ни минуты» и немедленно уедет в Питер. Евдокия требовала, чтобы ей дали возможность связаться с ее адвокатами.

Гущин в этот конфликт не встревал. По его приказу оперативники, помогающие экспертам, коротко объяснили, что это дело – покушение на убийство трехлетнего ребенка, и если кто-то из присутствующих откажется сотрудничать с полицией на стадии получения биообразцов, этот отказ немедленно через массмедиа предадут огласке.

Дело о попытке убийства трехлетнего ребенка… Кто из сильных мира сего рискнет вмешиваться публично, выгораживать подозреваемых и чинить препятствия?

Все это были лишь пустые слова, финт, но на какой-то срок он сработал. Негодующие вопли и протесты утихли. Все – и подозреваемые, и полиция, и сам дом-дворец – словно до поры до времени затаились, ожидая дальнейшего развития событий.

Гущин ждал первых результатов работы экспертов в детской. Сравнительного анализа.

Он еще раз просмотрел список присутствующих. В нем не хватало Феликса, и он самолично его туда вписал. Затем показал Кате на одно имя – Миша Касаткин, двенадцать лет.

– В доме еще один ребенок.

Вызвал оперативника и попросил приглядывать за мальчиком.

– Вы полагаете, что в доме маньяк-детоубийца? – спросила Катя.

– Дело не в маньяках, – ответил Гущин. – Когда звонили из больницы в Истре после рентгена, я спросил насчет состояния тела малыша. У сына Феликса Санина нет никаких признаков ни сексуального насилия, ни травм, кроме тех, что причинены в результате асфиксии.

– И, тем не менее, вы полагаете, что этот Миша двенадцати лет сейчас тоже в опасности?

– На детях порой отыгрываются, когда не могут отыграться на взрослых, – сказал Гущин.

Больше он эту тему пока не поднимал. Начал звонить в Истру патологоанатому – насчет вскрытия тела Светланы Давыдовой. Патологоанатом только приступил к работе.

Гущин попросил его вызвать для консультации врача-дантиста из стоматологической клиники.

– Хочу полный отчет насчет состояния ее зубов, – сказал он. – Есть ли какие-то признаки воспаления или флюса – не знаю, можно ли это установить у утопленницы. Но пусть дантист хорошенько все проверит. Консультацию мы ему оплатим, пусть направит счет на управление розыска.

Катя вспомнила, что сказал ей Мещерский о няне Светлане. Она кратко сообщила Гущину – мол, няня упоминала во время ссоры о «пытках».

Гущин снова набрал номер патологоанатома.

– Да, и еще – проверьте, нет ли на теле следов истязаний, – попросил он. – Какого-нибудь садомазо или еще чего-то в этом роде.

– А как теперь быть с прессой? – спросила Катя. – Вы хотели, чтобы я описала жизнь в деревне Топь со всеми подробностями. И об этом тоже писать?

– Да, – кивнул Гущин. – Когда найдем подонка. А пока все концы обруби.

– Ладно, – сказала Катя. – Ясно.

– Найди мне все на них в Интернете, на этих знаменитостей, – тихо попросил он. – Сделай распечатки – все сплетни, слухи, скандалы за последний год. Что они нам будут о себе врать – это одно, я хочу иметь все мнения. Это тоже объективные данные.

Катя ушла в палатку на лужайку и открыла ноутбук. Она трудилась как робот, фильтрующий контент, собирая информацию на Ивана Фонарева, Гарика Санина по прозвищу Тролль, Евдокию Жавелеву, Юлию Смолу, Арсения Клинопопова и Феликса Санина. Интернет ломился от старых сплетен.

Порой Катя «зависала» – смотрела из-под поднятого брезентового полога палатки на окна дома-дворца. Думала мучительно: как там Сережка? Где он, что он? Сидит ли сейчас в библиотеке над своими картами? Или бродит как тень по залам?

Гущин запретил какие-либо контакты с подозреваемыми до тех пор, пока не появятся результаты осмотра детской, результаты дактилоскопии и сравнительного анализа ДНК.

Время текло убийственно медленно. Эксперты зашивались.

День сменился сумерками, когда они явились в палатку к Гущину с первым отчетом. Катя суммировала свои наработки и тоже вся обратилась в слух – итак, о чем же говорят объективные данные?

– Сначала то, что дал сравнительный дактилоскопический анализ, – рапортовал старший группы экспертов. – В детской обнаружены отпечатки пальцев потерпевшей Светланы Давыдовой. Они найдены в большом количестве на разных предметах.

– Няня постоянно находилась в детской до своего ухода из дома, – кивнул Гущин.

– Отпечатки пальцев Капитолины Касаткиной найдены на дверных косяках снаружи и внутри, а также на предметах детской мебели – столике и стульях. Отпечатки пальцев горничной Веры Бобылевой найдены на дверной ручке детской, а также на подушке, на наволочке – свежий жировой отпечаток большого пальца и части ладони.

– На подушке? Где именно?

– Сбоку, с правого края.

– А в центре?

– Там ничего, – ответил эксперт. – Там вообще ничего – ни с точки зрения дактилоскопии, ни органики. За исключением следов горничной Бобылевой – девственная чистота. Это что касается внешней стороны, а на внутренней стороне, там, где нет рисунка, – следы слюны, идентичные тем, что мы обнаружили на подушке, на которой лежал ребенок. У нас пока нет образцов ДНК мальчика, мы их в самом ближайшем времени получим и сравним. Но я и так уверен – это его слюна. Душили этой самой декоративной подушкой.

– И не оставили следов? – удивился Гущин.

– Горничная Бобылева оставила свои отпечатки, только она.

– Она сказала, что когда вошла, увидела подушку на ребенке, схватила ее и сбросила на пол. Естественная реакция вроде бы. – Гущин записал себе в блокнот данные. – При таких повреждениях, какие причинены ребенку при асфиксии, на подушке на внешней стороне должны быть следы убийцы.

– А их нет. Если это, конечно, не горничная.

– Как можно задушить без следов на предмете, которым душили, в отношении которого прилагали силу?

– Могли использовать какой-то другой предмет для подстраховки – покрыть подушку с внешней стороны платком, шалью, другой наволочкой.

– Что-то найдено?

– Нет.

– Ну так ищите! – Гущин хмурился. – Мусор весь до соринки просмотрите.

– Насчет мусора мы уже начали. Там кое-что необычное. Но сначала я закончу со следами, – эксперт вернулся к своим данным на айпаде. – Следы пальцев рук Игоря Санина обнаружены на дверном косяке и на подоконнике.

Гарика, брата Феликса, он дядя мальчонки.

Множественные отпечатки неустановленного лица, также органические фрагменты в виде волос. Я предположил, что все это принадлежит отцу мальчика. У него мы образцы для анализа не брали. Но я осмотрел его ванную – взял образцы волос с расчески и снял отпечатки с флаконов с парфюмерией и гелями – они совпали. Позже, когда Феликс Санин будет здесь, мы все это перепроверим. По органике все найденные нами образцы принадлежат потерпевшей Светлане Давыдовой – волосы, фрагменты пота. Никаких иных данных нет.

– Выходит, в детской побывали няня, горничная, домоправительница, отец мальчика и его