Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин

– Лежите, – сказал доктор. Он сам взял стаканчик, поднес к ее губам трубочку. Вера втянула воду и чуть не закашлялась, потому что грудь как будто не хотела надуваться. Головокружение отступило.

– Позовите Мишку, – сказала Вера.

– У нас не водятся, – сказал доктор. – Кошка, кажется, есть. Но ей в палаты нельзя, она на улице живет.

Вера закатила глаза, и доктор сразу засуетился, стал поднимать ей голову.

– Девушку позовите, – сказала Вера. – Такая, в красной жилетке. Похожа на…

Она хотела изобразить рукой что-то квадратное, но рука была слишком тяжелая.

– Это ваша сестра? – спросил доктор. Он все еще смотрел на Веру выжидательно, как на неразорвавшуюся хлопушку.

– Соседка, – сказала Вера. Доктор улыбнулся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Вера закрыла глаза и попробовала расслабиться, но организм уже совсем проснулся, и теперь казалось, будто плечо разрывает на мелкие кусочки невидимая собака.

– Вера? – раздался совсем рядом голос Мишки. Вера открыла глаза и увидела соседку, которая встала у койки и явно сдерживалась, чтобы не заплакать. Глаза у Мишки были мокрые, но лицо выражало что-то странное – смесь злости и грусти.

– Привет, – сказала Вера.

– Я не знала, кому лучше позвонить, – сказала Мишка. – Кому сказать о том, что ты здесь?

Вера задумалась.

– Только не папе, – сказала она наконец. – А то набегут родственники. Можешь написать, а лучше позвонить, сейчас продиктую номер одного друга.

Мишка достала телефон и приготовилась набирать.

Соня возвращалась домой, соблюдая все правила конспирации, которым ее обучали в Обители. По сторонам не смотрела, но на поворотах оглядывалась и, как всегда, шла новым маршрутом. Воды избегала – слышала, что человек с топором для перемещения по городу пользуется каналами.

Его она никогда не видела, потому что никогда в Питере не жила. Сразу из Обители они с братом поехали в Москву в качестве одной из двух двоиц, направленных в столицу. Потом появилась третья, но с ней Соня ни разу не пересекалась – посылки из Обители полагалось забирать из кафе по расписанию, а в остальное время находиться рядом было запрещено. Только один раз она нарушила это правило, когда в кафе заявилась детективка в жилетке, но тогда им повезло – детективка никого из братьев в кафе не застала. Потом в кафе пришла полиция и арестовала тех братьев, которые оказались там не вовремя. Взяли и одну двоицу целиком, и курьера из Обители. Соне, конечно, хотелось бы, чтобы взяли и двух оставшихся в Москве братьев, но она не смогла придумать, как вывести на них полицейских. Оставалось надеяться, что без курьера они не смогут поддерживать нормальную связь с Обителью.

В Питере сеть была налажена куда лучше. Во-первых, тут работали не меньше семи братьев и сестер. Во-вторых, в Питере жил человек с топором, которого отец направил охранять всю сеть еще лет десять назад. Соня о нем много раз слышала: и в Обители, и потом от духовника, приехавшего в Москву помогать им с братом налаживать цепь сбыта.

Пробираться в Обитель, чтобы забрать сестру, пока в городе есть человек с топором, Соня не решалась. Ехать туда нужно было на поезде, а она знала, что с тех пор, как она сбежала из Москвы, кто-то из братьев все время дежурил на вокзале. Отец понимал, что Соня без Евы никуда не уедет, и, конечно, надеялся выманить ее благодаря Еве.

Это означало, что прежде, чем ехать за сестрой, следовало разобраться с человеком с топором. Соня поступила просто. Нашла одного из питерских братьев, выкрала у него телефон, вошла в его Лабиринт с ноутбука. Телефон незаметно вернула. Рисковала не очень сильно, потому что брат уже давно пересел с Двоицы на герыч и явно доживал свои последние дни.

Вообще чем больше Соня наблюдала за сетью двоиц, тем больше поражалась тому, что раньше считала их сложным и несокрушимым механизмом. Ее собственная двоица распалась, когда она решила сбежать. Ее брат погиб. Вторую московскую двоицу она просто сдала полиции. В Питере она выследила всего две пары. В первой оба брата сторчались, и один уже умер от передоза. Во второй брат сторчался, а сестра покончила с собой. Намечалась четкая закономерность – и Соня начала понимать, почему в серьезных организациях дилеры не принимают собственный товар.

Человек с топором казался ей вообще единственным оставшимся по-настоящему действенным братом. По рассказам матери, он никогда не принимал Двоицу. Мать объясняла это тем, что он и без наркотиков был немного не в себе.

Соня очень примерно представляла, как братья связываются с этим человеком. А оказалось все просто. Сначала получаешь дозволение у отца, потом скидываешь описание жертвы в специальный чат. Соня хотела сразу так и сделать, выманить человека с топором и вызвать на место «убийства» полицию, но, во-первых, было непонятно, как сделать так, чтобы его арестовали и задержали надолго, а во-вторых, существовала немаленькая вероятность, что отец повторяет свое дозволение и человеку с топором лично. Когда Соня жила в Москве, они с братом часто получали новые указания сразу и через духовника, и в Лабиринте от отца.

Значит, нужно было сделать так, чтобы человек с топором совершил убийство и чтобы его задержали прямо на месте преступления. Братья обращались к нему редко, может быть, раз-два в год, поэтому ждать удобного случая Соня не стала. Воспользовалась теми же навыками, при помощи которых устраивала собственную сеть в Москве. Выявила десяток людей, прямо контактирующих с братьями и сестрами. В основном это были наркоманы или совсем мелкие дилеры. К ним напрямую Соня подкатывать не стала ради собственной безопасности. Стала рассматривать их окружение: искать журналистов, блогеров, исследователей религиозных культов, просто историков, любых людей, которые могли хотя бы в общих чертах заинтересоваться историей Обители. Тут стоило быть очень осторожной, потому что если бы кто-то из них опубликовал полноценный материал про Обитель, то вряд ли отец решился бы послать за этим человеком убийцу. Ведь это подтвердило бы достоверность опубликованной информации. Больше месяца Соня встречалась со своими «контактами» – это всё были молодые мужчины – и по крупице кормила их информацией. Кто-то воспринимал ее почти серьезно. Кто-то даже не думал, что она рассказывает что-то «тайное». Им Обитель казалась таким странным летним лагерем вроде Соловецкого. Для Сони главным было то, что все эти люди являлись теперь носителями «знания» и было совершенно не важно, понимают они, в чем это знание состоит, или нет. Она знала, что братья просят всех своих клиентов сообщать о каких-либо упоминаниях Обители, потому что сама в свое время делала точно так же. Оставалось ждать, пока кто-нибудь из ее «контактов» спугнет кого-нибудь связанного с Обителью.

Врач сказал, что у Веры все будет хорошо, хотя придется какое-то время походить в гипсе. Мишка села на стул у койки и держала соседку за руку, пока та не заснула. Тогда Мишка сняла с руки крестик, осторожно повязала его Вере на запястье и произнесла простую молитву:

Господь Бог. По моей вине сестра Твоя Вера лежит сейчас в больнице. Я себе о прощении не прошу, потому что прощения мне не нужно. Прошу Тебя о выздоровлении для сестры Твоей и еще прошу дать мне поймать человека, который ее ударил. Я ищу его не из мести и не из ненависти, а потому что это убийца, которого я обещала остановить и которого остановлю при Твоей помощи.

Тут Мишка немного слукавила, потому что, глядя на спящую Веру, она думала в первую очередь о том, как именно расправится с убийцей. В голову лезли разные нехорошие идеи. Впервые она вспомнила обгоревшее лицо погибшего летом дилера не с ужасом, а со злым удовлетворением. Человека, поднявшего руку