Знак убийцы - Люк Фиве

Комиссар Руссель нетерпеливо вмешался:

— Все это очень интересно, но отнюдь не помогает нам определить следующую жертву.

Питер Осмонд начал размышлять вслух:

— Тело Норбера Бюссона было представлено словно насекомое, пришпиленное на витрине…

— Следовало бы узнать, кто в «Мюзеуме» занимается изучением этих насекомых, — сказал отец Маньяни, который выслушал довод Осмонда с величайшим вниманием.

Леопольдина принялась за работу. Через несколько минут она разочарованно помотала головой.

— Никто специально, — сказала она. — Есть один специалист по жужелицам Южной Америки, но он сейчас в Бразилии.

Наступило молчание. Питер Осмонд в раздражении стукнул кулаком:

— Мы идем по ложному пути! На этот раз наш эффективный метод ни к чему не ведет!

Несколько секунд слышалось только тяжелое дыхание шестерых человек. Потом в тишине раздался голос отца Маньяни:

— А если знак — это сама сцена преступления?

— Что вы хотите этим сказать? — спросил комиссар Руссель.

— Что место, где было обнаружено тело Норбера Бюссона, само по себе указывает след. Норбера нашли в зоотеке, среди птиц, а именно — попугаев… Леопольдина, в «Мюзеуме» есть специалист по попугаям?

Леопольдина вошла в различные базы данных на своем компьютере. И со своей обычной оперативностью отыскала ответ.

— Я нашла здесь множество статей по эволюции различных видов попугаев. И все они подписаны Эриком Годовски.

И каждый из присутствующих вспомнил в эту минуту записку, обнаруженную в кабинете Аниты Эльбер: «О. приехал в „Мюзеум“. Предупредить Годовски».

Годовски. Он тоже мог воссоздать логику событий, которые привели к убийству шестерых человек в ужасных условиях. Может быть, он владел, как и Анита Эльбер, неизвестной информацией об убийце. Во всяком случае, одно было ясно: он следующий в списке жертв.

Комиссар Руссель распорядился:

— Коммерсон, Вуазен, быстро в лабораторию Годовски. А к нему домой я направляю патруль.

— Я пойду с ними, — сказал Питер Осмонд. — Леопольдина, тебе удалось разобраться в планах?

— Я восстановила подземные ходы вплоть до зоотеки.

— Прекрасно. Постарайтесь вместе с отцом Маньяни проследить все пути, которые ведут в лабораторию Годовски.

Трое мужчин покинули Большую галерею эволюции, бегом проскочили улицу Бюффон и мгновенно оказались перед мрачным зданием, увитым плющом. Четверо полицейских в форме проследовали за ними.

Лейтенант Вуазен толкнул дверь и не спеша достал из кобуры револьвер. В коридорах стояла полная тишина. Слева дверь лаборатории Годовски была приоткрыта. Неслышным, нетвердым шагом Вуазен подошел к двери и резким движением толкнул ее свободной рукой, выставив вперед оружие.

В лаборатории царил ужасный хаос. Стопки книг и разбитые скелеты птиц валялись на полу, стулья были перевернуты, содержимое мусорной корзины вывернуто. Лейтенанты Вуазен и Коммерсон прошли вперед медленно, словно они боялись увидеть то, что ожидало их за массивным письменным столом. И действительно, густая полоса крови, местами уже свернувшейся, растеклась по полу. Вуазен, побледнев, в шоке опустил руки, едва удерживая тошноту.

Леопольдина показывала линию, петляющую под галереей палеонтологии.

— Это ответвление Бьевр, небольшой речки, которую закрыли в девятнадцатом веке.

— И все это, — уточнил отец Маньяни, ведя пальцем по разветвлениям линий, — все это галереи, которые проходят под Ботаническим садом?

— Да.

Опершись на широкий стол, комиссар Руссель склонился над планами Национального музея, которые он освещал светом настольной лампы.

— Теперь я понимаю, как убийца безнаказанно перемещался. Смотрите, есть выходы вот тут, около галереи ботаники, и тут, рядом с Большой галереей эволюции. Даже здесь, рядом с мусорным рвом. Неподалеку от лаборатории Годовски.

— И здесь, в зверинце, около вивариума, — заметил отец Маньяни.

— Ясно, — сказала Леопольдина, — тот, кто прошел по этим ходам, должен в совершенстве знать «Мюзеум» и его историю. Очень немногие подозревают о существовании этой подземной сети.

— Следовательно, — сделал вывод комиссар Руссель, — он знаком с «Мюзеумом» уже давно. И знает все его секреты.

— Конечно, — подтвердила Леопольдина.

— Но возможно, он просто ознакомился с этими планами? — рискнул предположить отец Маньяни.

— Нет, — сказала Леопольдина, помотав головой. — Я нашла их, покрытыми пылью, в шкафу в запаснике. К ним не прикасались как минимум пятьдесят лет.

— Но почему они оказались там? — удивился комиссар Руссель.

Она бессильно развела руками:

— Это пришлось бы долго объяснять, комиссар… В «Мюзеуме» размещение происходит весьма и весьма своеобразно…

Но кто же все-таки убийца? Комиссар Руссель попытался высказать предположение:

— Я слышал, как говорили о ком-то как о живой памяти «Мюзеума»…

Леопольдина испуганно взглянула на полицейского:

— Что? Вы имеете в виду профессора Флорю?

Комиссар молчанием подтвердил свои слова. Леопольдина энергично тряхнула головой, как в знак уверенности, так и из боязни быть опровергнутой.

— Нет, он не мог сделать это. Он самый добрый из людей. К тому же едва ходит. Нет, это невозможно.

Она погрузилась в раздумье. И вдруг мысли побежали одна задругой, воспламенившись, словно пороховой привод.

Ведь именно в лаборатории профессора Флорю она забыла книгу Ньютона…

Книга Ньютона…

Книга по алхимии…

Ученик чародея…

— Отец Маньяни, — сказала она возбужденно, — один из выходов ведет в зверинец, не правда ли?

— Да, — подтвердил священник, проведя пальцем по линии. — Вот здесь, около вивария.

Словно в вспышке молнии, она увидела Сервана, который вышел из запасника и направился в лабораторию…

— Это Серван! — крикнула она. — Серван, генетик! Смотрите, его лаборатория выходит на наружную лестницу. Нужно пройти всего несколько метров, чтобы войти в запасник, вот здесь. А отсюда можно пройти в любую точку «Мюзеума».

Комиссар Руссель включил свой телефон:

— Мне нужны для сопровождения три человека. Отправляйтесь в зверинец!