Вся правда, вся ложь - Татьяна Полякова

– Это было жестко, – заметила я, спускаясь по лестнице. Агатка ничего не ответила, и только когда мы оказались в машине и выехали со двора, спросила:

– Скажи-ка, сестрица, что, мои дела и впрямь так плохи?

– Ты мышастого имеешь в виду?

– Почему «мышастого»? – хмыкнула Агатка.

– Похож на мыша-перекормыша.

– Прикинь, этот тип мне визитку сунул с номером мобильного на обороте и особо подчеркнул, что это его личный номер. Всерьез верил, что я ухвачусь за такое сокровище?

– Да не парься ты. Мамуля и то сказала, что он редкостный нахал. Мама людей видит насквозь. И не злись. Понять ее можно. Она мечтает о внуках.

– Вот и осчастливь родителей, принесешь хоть какую-то пользу человечеству.

– Ты старшенькая, тебе и начинать.

– Нет, мне все-таки интересно, я в самом деле произвожу впечатление засидевшейся в девках страдалицы?..

– Говорю, не парься. Ты умница-красавица, и…

– И поэтому он сбежал, – фыркнула Агатка, имея в виду Берсеньева.

– Не поэтому…

– А почему?

– Потому что дурак…

– Ага. Ладно, будем считать, что приятно провели вечер.

Агатка высадила меня у подъезда и уехала, а я, зябко ежась, смотрела ей вслед, пока машина не исчезла за углом дома. Если б я только могла рассказать сестре, почему Берсеньев ее оставил… Сделало бы это ее счастливей? Сомнительно. Много бы я отдала за то, чтобы знать, кто в действительности прячется под маской завидного жениха… Об этом остается лишь гадать. Сестрица бы точно раскопала всю его подноготную… это и удерживает меня от признания: Берсеньев не из тех, кто подобное позволит. Странно, что мне до сих пор шею не свернул, сам он утверждал, будто испытывает ко мне слабость. Хотя, конечно, все проще: он знает, что доказать я ничего не смогу.

Вздохнув, я вошла в подъезд и стала медленно подниматься по лестнице, подпрыгивая на каждой ступеньке. Меньше всего мне хотелось оказаться в своей квартире. На самом-то деле моей была одна комната, две принадлежали соседям. Одно время появился у меня возлюбленный, который считал, что в коммуналке мне не место, и заплатил за комнаты хозяевам за год вперед, чтоб они не вздумали квартирантов пустить или сами здесь появляться. Со Славкой мы расстались, но о том, чтобы договор нарушить, соседи и слышать не хотят, так что жить мне в одиночестве как минимум до лета.

Я достала ключ из-под коврика, вставила его в замок, толкнула дверь и подумала: «Кота, что ли, завести? Было бы кому встречать меня по вечерам».

Утро выдалось солнечное, и это немного примирило меня с жизнью. Ночью выпал снег, стоя возле кухонного окна я пила кофе, наблюдая за тем, как дворник расчищает во дворе дорожки. Не так давно я тоже являлась представителем этой славной профессии. Золотое было времечко. Ни тебе сестринского пригляда, ни вороха бумаг на столе… Мысль о бумагах, которые ждали меня в офисе, заставила поторопиться. Поспешно сделав два последних глотка, я поставила чашку в мойку и заспешила к выходу.

На работу я пришла десятью минутами раньше, чем следовало, надеясь произвести впечатление. Но сюрприза не получилось: Агатка уже сидела в своем кабинете. Придется потрясать ее производительностью труда. Гаркнув «привет», я устроилась за столом и углубилась в документы.

Примерно в одиннадцать, когда я решила, что имею право выпить кофе, Вера, секретарь Агаты, заглянула к ней в кабинет и сказала:

– Агата Константиновна, там посетитель, очень просит его принять…

– Посмотри расписание…

– Он говорит, срочно.

Тут дверь из приемной распахнулась, и вошел мужчина, а я так и замерла с чашкой в руках. Передо мной стоял Геннадий Одинцов в темной меховой куртке нараспашку и с шапкой в руке, которую он нервно мял.

– Здравствуйте, Ефимия Константиновна, – сказал он. – Мне очень надо поговорить с вашей сестрой.

Агатка, наблюдавшая эту сцену, так как дверь в ее кабинет была открыта, крикнула досадливо:

– Заходите!

– Спасибо вам большое, – пробормотал Одинцов и чуть ли не бегом устремился в кабинет, но вдруг притормозил и добавил, обращаясь к Агатке: – Можно Ефимии Константиновне присутствовать при нашем разговоре?

– Как же без нее, – съязвила сестрица. – Ефимия Константиновна, будьте любезны…

Последовав за Одинцовым, я прикрыла за собой дверь.

Геннадий замер в паре метров от стола Агатки и продолжал теребить свою шапку. Неуверенная в том, что сестра его узнала, я мимикой и жестами попыталась донести до ее сознания, кто наш посетитель. Агатка зло зыркнула, а я, выступив вперед, предложила Одинцову:

– Снимайте куртку и присаживайтесь.

Он поспешно разделся, огляделся в замешательстве, положил куртку с шапкой на диван и устроился в кресле.

– Спасибо, – кивнул он. – Я понимаю, что не должен был без звонка, и… не уверен, что вы меня помните…

– Я вас помню, – сказала сестрица, сцепив руки замком.

– Тогда вы, наверное, знаете о том, что произошло… Мою жену убили…

– Примите мои соболезнования…

– Да, спасибо. – Он затравленно посмотрел на меня, я улыбнулась, желая придать ему бодрости, и села рядом. – Простите, что отвлекаю вас от работы…

– У меня действительно мало времени, – сказала Агатка, в тот момент являясь точной копией нашей мамули. – Так что давайте сразу перейдем к делу.

– Да, да… конечно. – Одинцов провел рукой по светлому ежику волос и на минуту задумался, должно быть, подбирая слова. – Мы едва знакомы, но я все-таки очень рассчитываю на вашу помощь.

– Простите, Геннадий…

– Владимирович, – подсказал он.

– О какой помощи идет речь?

– Помогите мне найти убийцу жены, – выпалил он. Агатка поморщилась.

– Вы обращаетесь не по адресу. Здесь адвокатская контора, а не детективное агентство.

– Я понимаю, и все же… очень может быть, что адвокат мне вскоре понадобится, – невесело усмехнулся он. – Единственного подозреваемого уже выпустили. Боюсь, что теперь им стану я. В подобных делах муж всегда вызывает подозрение.

– Ну, если вам понадобится адвокат, можете смело обращаться, – кивнула Агатка, а мне очень захотелось приложить ее тяжелым предметом.

– Я знаю, чем больше проходит времени, тем труднее найти убийцу. И если в первые дни никого не обнаружили, найти преступника почти невозможно. Вся надежда на то, что появятся новые факты, – торопливо заговорил он. – Время идет и… я боюсь, преступление так и останется нераскрытым. Я очень любил свою жену… очень. И мне невыносима мысль, что человек, который отнял у меня все, так и останется безнаказанным. Я небогат, но… я найду деньги… сколько скажете. Пожалуйста, помогите мне.