Четвертая подсказка - Кацухиро Го

«Я хочу еще раз встретиться с Судзуки лицом к лицу».

Тодороки набрал на смартфоне номер, написанный на бумажке, и, услышав гудок, сбросил звонок.

3

«С первого момента, как я увидел его, меня просто воротит от его вида». Обвисшие щеки, пивной живот и дурацки-добродушная улыбка… В глазах Юки Исэ человек, назвавший себя Тагосаку Судзуки, был воплощением всего порочного, что есть в этом мире. Всякий раз, когда он открывал рот, Исэ хмурился. Запах гнили, сопровождавший болтовню Судзуки, был похож на запах, исходивший от социопатов, с которыми Исэ приходилось сталкиваться в течение семи лет своей работы в полиции. Нет, это не был запах изо рта или от тела Судзуки. Это была вонь, которая исторгалась произносимыми им словами, его манерой поведения, его примитивно-детской системой ценностей. Его самоуничижением. И еще тем, как Судзуки внезапно огрызался и, ни с кем не считаясь, как бы заявлял: «Я же не могу подстраиваться под общество».

«Тогда будет лучше, если ты умрешь. Раз уж ты не можешь подстраиваться под общество…»

Исэ посмотрел на запись допроса, которую он набрал на компьютере. Все было запротоколировано: ни одна деталь разговора между Судзуки и Тодороки не была упущена. Навыки машинописи, которые выработались у него за время учебы на филологическом факультете университета, были по достоинству оценены в полиции, и Исэ часто доводилось выступать в роли помощника при проведении допросов. Честно говоря – эта мысль тоже посещала голову Исэ, – аудио- и видеозапись допросов надежнее, чем текст, и, по-хорошему, ими можно было бы и ограничиться. Тем не менее протокол допроса требуется в любом случае, а раз так, то лучше с самого начала набирать текст на компьютере, чем потом расшифровывать аудиозапись. За два года, прошедшие с тех пор, как Исэ перевели в отдел уголовных преступлений, ему довелось своими глазами посмотреть на множество самых разных людей, замысливших что-то недоброе, – подозреваемых и тех, кто был с ними связан; и молодых, и старых, и мужчин, и женщин. Этот опыт стал настоящим капиталом для Исэ. Конечно, глаза и уши Исэ сохранили все это – все слова и поступки преступников.

Смог он поучиться у своих старших товарищей и технике раскалывания преступников. Среди приемов, которыми пользовались опытные сотрудники, были и такие, которые вызывают восхищение, и такие, которые относятся к «серой зоне», что объясняет, почему сыщики так не любят вести аудиозапись на своих допросах.

В настоящее время Судзуки подозревается в совершении насильственных действий в отношении владельца винного магазина. Эта статья не подпадает под категорию уголовных дел, рассматриваемых судом с народными заседателями, в которых при всех следственных мероприятиях по закону обязательно должна производиться аудио- и видеозапись. Если статья Судзуки изменится, тогда волей-неволей придется готовить оборудование для записи и проводить допрос по всем предусмотренным правилам. «Впрочем, – подумал Исэ, – от соблюдения всех этих показных правил пользы никакой».

Он бросил пытливый взгляд на Судзуки. Тот, с безразличным видом смотревший куда-то вниз, заметил это – то ли по причине хорошей интуиции, то ли по причине того, что его интересовали действия Исэ. Он скроил непонимающее лицо, а затем, произнеся «хе-хе-хе», соорудил на нем улыбку. На первый взгляд, он выглядит доброжелательным, но не отвечает, когда к нему обращаются; прикрывает свой рот рукой и, как дурак, качает головой… Исэ приходилось сдерживать эмоции, закипавшие в нем при виде этой детской мимики Судзуки. Господин Тодороки слишком наивен. Чтобы до этого мерзавца что-то дошло, его надо бить руками и ногами, как это делали раньше. Иначе, как через тело, до него ничего не дойдет.

– Господин сыщик, – Судзуки впервые обратился к Исэ. Его лицо было обеспокоенным.

– Что? – возбужденно произнес Исэ.

– В туалет можно сходить?

Исэ притворно откашлялся. Надо сделать так, чтобы Судзуки не заметил его волнения.

– Прямо сейчас?

– Нет, это не в такой степени срочно…

– Раз так, терпи.

– Значит, как я и думал, для этого надо получать разрешение от начальников?

– Ну да, ты ведь проходишь по делу как важный свидетель.

– Вот как? Тяжелая у вас работа…

В словах Судзуки можно было почувствовать участливые нотки. «Как будто он мне сочувствует…» Исэ почувствовал, как кровь приливает к его лицу. Судзуки с видом человека, которого происходящее ничуть не беспокоит, стал, громко глотая, пить воду из бутылки, полученной от полицейских. Выпив примерно половину, он удовлетворенно рыгнул. После этого сложил руки между ног и выгнул спину дугой, став похожим на плохо сделанную куклу-талисман, использующуюся в рекламе провинциальной продукции.

«Почему же господин Тодороки не может заставить говорить этого типа? Если бы на его месте был я…»

– Скажите, господин сыщик…

– Чего тебе?

– Вы, господин сыщик, окончили университет?

– Ну да, окончил.

– Я так и думал. У вас такое сообразительное лицо… Я хорошо разбираюсь в таких вещах. Чувствую это. Это у меня с давних пор. Еще с тех пор, когда у меня живот так не выступал. И когда у меня еще не было этой десятииеновой лысины. Я настолько хорошо чувствовал это, что все даже заблуждались на мой счет. Говорили, что я, может быть, очень умный ребенок…

Судзуки усмехнулся. Исэ не мог прочитать его истинные намерения. Прошло пятьдесят минут с тех пор, как Тодороки вышел из комнаты. Возможно, Судзуки просто стало скучно? Или он что-то собирается сообщить? Исэ продолжил разговор, протоколируя в компьютере слова Судзуки:

– Ты тоже выглядишь хорошо соображающим человеком.

– Куда мне… Я как медленный поезд. Полнейший тормоз – с ног до головы. Если сравнивать со мной, вы, господин сыщик, просто «Порше» или «Феррари».

– Я совсем не противник медленных поездов.

Щеки Судзуки приподнялись. Выражение его лица отличалось от той искусственной доброжелательной улыбки и смущения, которые он демонстрировал до этого, и как-то располагало к себе.

– Господин сыщик, вы ведь родились в Токио, не так ли? У вас красивое произношение. Может быть, поэтому вы так романтически относитесь к поездам… Но правда в том, что медленные поезда никуда не годятся. У меня о них остались только плохие воспоминания. В сельской местности ведь станции находятся на отдалении друг от друга, правильно? Кроме того, число поездов там небольшое. И ситуации, когда ты опаздываешь на работу, пропустив всего один поезд, совсем не редки. А ведь бывает, что одна минута или даже секунда может стать определяющей в жизни человека…

– В жизни человека? Ну, это ты лишнего хватил.

– Нет, это вовсе не преувеличение. Ну вот, например, есть такая штука, как экзамены. Единые общегосударственные экзамены, в мое время их называли «общие первичные экзамены»… Так