Окно Иуды - Джон Диксон Карр

Когда я заметил три стрелы на стене, он сказал, что они по-прежнему остры и ими можно убить человека. Тогда я ответил в шутку, что пришел к нему не для того, чтобы совершить убийство, разве что это будет абсолютно необходимо. Я уверен, что в тот момент дверь не была закрыта на засов, а в моих карманах не лежало никакого оружия.

Я сказал, что хочу жениться на мисс Хьюм и прошу его согласия. Он предложил мне выпить, и я согласился. Мистер Хьюм налил нам виски с содовой в два стакана. Затем он провозгласил тост за мои успехи и объявил, что полностью одобряет нашу свадьбу».

Сэр Уолтер Шторм поднял голову от своих бумаг. Казалось, целую вечность он буравил взглядом присяжных заседателей. Нам не было видно лица, однако затылок его парика был весьма выразителен.

– Обвинение просит вас поверить подсудимому, что покойный действительно позвал его, чтобы «уладить дела относительно его дочери». В остальном вам придется самостоятельно решить, насколько это заявление правдоподобно. Не успевает подсудимый войти в дом, как разговор заходит о стрельбе из лука и мистер Хьюм в самой дружелюбной манере замечает, что одной из стрел на стене можно убить человека. Весьма странное развитие событий, впрочем позволяющее подсудимому пошутить по поводу убийства. Еще более странно то, что после тех слов, которые покойный произнес раньше тем же днем в присутствии свидетелей, он желает подсудимому успехов и дает согласие на свадьбу. Посмотрим, что здесь написано дальше.

«Я выпил примерно половину стакана, когда голова моя закружилась и я почувствовал, что теряю сознание. Я понял, что в мой напиток что-то подмешали, но не мог произнести ни слова. Затем я начал заваливаться вперед, на стол. Последнее, что я услышал, были слова мистера Хьюма: „Что с вами? Вы сошли с ума?“

Когда я пришел в себя, то по-прежнему сидел в кресле, хотя был уверен, что раньше с него упал. Чувствовал я себя ужасно. Посмотрел на часы – была половина седьмого. Затем я заметил ногу мистера Хьюма, торчащую из-за стола. Он лежал там, мертвый, в точности как вы видели. Я попросил его встать, еще не понимая, что произошло. Потом я обследовал комнату и заметил, что одна стрела исчезла со стены. Попробовал открыть дверь, но она была заперта на засов. Тогда я подошел к окнам и увидел, что ставни закрыты на щеколду. Меня осенило, что в убийстве наверняка обвинят меня, поэтому бросился на поиски стакана с виски, которым меня угощал мистер Хьюм. Однако найти его не смог. Графин снова был наполнен, как и сифон с содовой. Четыре стакана в буфете стояли чистыми, хотя мы определенно использовали два из них. Этого я объяснить не могу.

Вскоре я снова подошел к двери, чтобы внимательнее ее осмотреть. Заметил пыль на своей руке и вернулся к телу, чтобы изучить стрелу. В тот момент раздался стук в дверь. У меня не было выбора, так что я ее открыл. В комнату ворвался крупный мужчина, за ним слуга с кочергой в руке; мисс Джордан осталась стоять на пороге. Вот все, что я могу вам сказать. Ни разу в жизни не касался я той стрелы».

Сэр Уолтер Шторм зашуршал бумагами, складывая их на стол в аккуратную стопку. Такое же шуршание донеслось из разных концов зала.

Леопардовая дама прошептала:

– По-моему, Ансвелл совершенно сошел с ума.

– Ты так думаешь, дорогая? – откликнулась плосколицая. – Какая же ты наивная. Он просто хочет, чтобы все так решили.

– Ш-ш-ш!..

– Господа присяжные заседатели, – произнес сэр Уолтер, разводя руками будто бы в некотором замешательстве, – я не собираюсь комментировать ни это заявление, ни вещественные улики, которые будут представлены вам свидетелями и сотрудниками полиции. Как понимать эти странные показания, как будет их толковать сам обвиняемый и мой уважаемый ученый коллега – все это выходит за рамки моей компетенции. Суть обвинения такова, что этот человек, испытав на себе гнев Эйвори Хьюма, узнав о его неожиданном, твердом намерении не допустить свадьбы, повздорил с ним и жестоко убил ни в чем не повинного старика.

В заключение я хотел бы напомнить, что ваш долг – установить, подтверждают ли предоставленные вам улики вину подсудимого или нет. Это неприятная процедура, однако она совершенно необходима. Если вы придете к выводу, что обвинение не смогло, несмотря на всю очевидность, достаточно обосновать свою позицию, прошу вас принять оправдательное решение без малейших колебаний. Я откровенно признаю, что мы не способны назвать убедительную причину, по которой отношение покойного к обвиняемому резко изменилось. Однако враждебность эта является неоспоримым фактом, который я призываю вас положить в основание всего дела. Если вы затем посчитаете, что обвинение вполне доказало свою состоятельность, прошу вас не допустить, чтобы слабость характера подсудимого стала одной из линий его защиты; вы обязаны в таком случае без малейших колебаний приговорить обвиняемого к высшей мере наказания, предусмотренной законом.

Глава вторая

«Взгляните на фотографию номер пять…»

Генеральный прокурор, шурша мантией, опустился на свое место. От стола солиситоров ему передали стакан воды. Судебный исполнитель, ходивший на цыпочках перед скамьей присяжных, согнувшись в три погибели, чтобы не мешать им следить за речью прокурора, теперь выпрямился в полный рост. Мистер Хантли Лоутон, помощник сэра Уолтера Шторма, поднялся, чтобы допросить первых свидетелей.

Ими оказались представители официальных ведомств, которые весьма поспешно ответили на все вопросы. Гарри Мартин Кумб, полицейский фотограф, подтвердил, что определенные фотографии были сделаны им на месте преступления. Лестер Джордж Франклин, земельный инспектор Вестминстерского района, осмотрел здание под номером двенадцать на Гросвенор-стрит и составил различные чертежи дома. Копии этих планов передали каждому из присяжных. Мистер Хантли Лоутон, напыщенный человек с крючковатым носом, задержал второго свидетеля:

– Если я правильно понимаю, пятого января по просьбе детектива Моттрема вы провели инспекцию комнаты, которую здесь называют кабинетом, в доме двенадцать по Гросвенор-стрит?

– Верно.

– Удалось ли вам найти какой-нибудь вход или выход из этой комнаты, помимо двери и двух окон? Я имею в виду что-нибудь вроде тайного лаза или коридора.

– Ничего похожего.

– То есть стены комнаты были гомогенными?

Молчание. Свидетель бросил взгляд по сторонам.

– Вас спрашивают, не было ли в стенах отверстий, – произнес судья Рэнкин.

У него оказался мягкий спокойный голос, в котором звучал тот особый здравый смысл, определяющий истинное значение каждого предмета. Всем сразу стало ясно, что судья – мастер своего дела. Он замер, сидя на краю высокого кресла, с любопытством рассматривая свидетеля, пока тот