Красный замок - Кэрол Нелсон Дуглас

– Наше заключение не имеет никакого смысла, Нелл! – добавил адвокат с досадой. – Никому нет дела, что мы сидим под замком, и за похищением стоят определенно не цыгане. Если только… они не работают на силы, противостоящие Ротшильдам.

– И какие же силы противостоят Ротшильдам, кроме христиан? – спросила я рассеянно.

Меня занимали собственные размышления. Возможно, мое призвание в миссионерстве, думала я, размазывая старой металлической ложкой темную мясную подливу по дну миски. Возможно, мне предписано судьбой есть незнакомую пищу в неизведанных уголках мира, превращая языческие души в агнцев божьих…

– Еще один кусочек ягненка, и я заблею «ме-е-е-е»! – воскликнул Гофдри, бросая ложку.

– Ягненка? Мы едим ягненка?

– Уроженка Шропшира могла бы и узнать баранину по вкусу.

– Шропширская баранина не так сильно приправлена. Кроме того, я никогда не ела ягненка.

– Ну, сейчас ты умяла целую миску.

– Ох. – Я оттолкнула еду.

– Христиане обычно не выступают против Ротшильдов, – сказал Годфри, возвращаясь к предыдущей теме, – разве что небольшие группировки, которые хотят спровоцировать политический переворот и использовать евреев в качестве легкой мишени. Возможно, именно поэтому злодеи выбрали такое преступление, которое привлечет всеобщее внимание, как, например, убийство младенца.

– Кто-то… мог организовать подобное зверство просто по политическим причинам?

Гофдри вздохнул:

– Достаточно вспомнить Новый Завет, Нелл, чтобы найти пример зверств по политическим причинам.

Меня как громом поразило. Я хорошо знала Новый Завет и могла долго доказывать его непреходящее значение и для современности, и для вечности, но никак не ожидала найти в нем параллели с текущими событиями.

Годфри прав, как это ни отвратительно. Ведь еще до того, как наш Спаситель принял смерть в угоду воюющим еврейским религиозным фракциям и римским правителям Иудеи, Святое Семейство с маленьким Иисусом вынуждено было покинуть Египет, чтобы избежать убийства Младенца: царь Ирод пытался противостоять пророчеству Мессии, приказав уничтожить всех еврейских мальчиков-первенцев в возрасте до двух лет; эта история известна под названием «Избиение младенцев».

– Именно поэтому люди с тех пор готовы обвинять евреев в убийстве христианских младенцев? – спросила я с возрастающим ужасом. – Потому что им известно, что такое уже случалось?

– Люди, как правило, приписывают свои грехи другим, преследуя в иноверцах то, что ненавидят в самих себе. И в результате обычно страдают невинные.

– Очень циничное наблюдение, Годфри.

– Я адвокат, а теперь и пленник. И достаточно повидал, чтобы стать циником.

– Да еще твой отец, – сказала я, вспомнив его несчастную семейную историю. – Он обвинял твою мать в том, что она бросила его, и считал ее недостойной быть матерью своих детей, в то время как сам был несдержанным, вспыльчивым и безответственным.

– Несдержанным, вспыльчивым и безответственным, – повторил Годфри все три эпитета, словно каждое слово было личным оскорблением. – Весьма справедливо, и я полагаю, он действительно намеревался очернить ее публично, храня собственные грешки в секрете. Лицемерие не умерло с фарисеями, Нелл.

Его слова едва достигали моих ушей. Идеи – нет, откровения! – о присутствии которых в собственном разуме я даже не подозревала, настойчиво просились наружу.

– И Джек-потрошитель, – внезапно вырвалось у меня. – То есть Джеймс Келли. Его бесило, что он родился вне брака, и он возненавидел всей душой свою мать – а не отца, что было бы логичнее, – за свое незаконное положение. Как только он узнал правду, хоть от отца ему достались деньги и возможности, он возненавидел всех женщин, потому что они могли родить еще одного такого же внебрачного ребенка, как он сам. Даже женившись, он называл свою супругу шлюхой и вскоре убил ее, а потом взялся за уничтожение проституток.

Годфри сидел, словно каменный, молча глядя на меня.

– Что? Я тебя чем-то задела? – пришлось спросить мне.

– В кого ты превратилась, Нелл? Просто не верится, что ты пользуешься такими словами…

– Какими? – Я вспомнила свою предыдущую реплику и вздохнула. – Для подобных случаев не существует других слов, Годфри, – заявила я тоном суровой гувернантки, – хоть я и краснею, когда вынуждена использовать такие термины. Уж прости, но стоит однажды увидеть деяния Джека-потрошителя, и уже не остается сил для вежливых фраз. Да и откуда им взяться, когда младенец становится пешкой в отвратительном жестоком обряде. Ирен говорила, что если мы втроем не поторопимся найти и остановить Джека-потрошителя, он продолжит убивать снова и снова.

– Втроем? Ирен имела в виду и меня, хотя я был далеко? Или… – Лицо Годфри потемнело. – Речь о том господине, Холмсе. Не он ли заманил вас обеих в это темное и опасное дело?

Годфри был так близок к истине, что я на миг чуть не поддалась искушению соврать для его же спокойствия. Но правда состояла в том, что подруга никогда не включала мистера Холмса в число своей последней версии трех мушкетеров. Реальность была не настолько страшной, как представлялась.

– Нет, Годфри, боюсь, во всех ролях этого трио заняты исключительно женщины. Дело в том, что Ирен решила спасти молодую американку из борделя, где нашли два первых тела убитых парижских куртизанок.

– Спасти?.. Эта американка могла стать жертвой? Какая-нибудь невинная горничная или прачка?

– Увы, нет, хотя такой вариант больше пришелся бы мне по душе. На самом деле она была… дамой того заведения.

– Дамой? Ты упоминала, что борделю покровительствовали аристократы, но не дамы. – Теперь адвокат выглядел еще более запутанным и потрясенным.

– Я пытаюсь использовать деликатные выражения, Годфри, как ты и хотел. – Меня обуяло несвойственное мне раздражение. – В общем, она была из числа… подпорченного товара на продажу.

– И Ирен спасла ее? Как?

– Она, э-э-э, перевезла ее в наш номер в отеле.

– К себе?! Блудницу?

– На самом деле ее подопечная довольно респектабельна для американки… и жрицы любви. Она одержима странной идеей изучить жизнь, исследуя ее темные закоулки. Мне кажется, Ирен считала, что я окажу на бедняжку хорошее влияние.

– Боюсь, влияние обратилось вспять, учитывая шокирующие слова, которые с легкостью слетают с твоих уст, – поджав губы, заметил адвокат.

– Да тут никаких слов не хватит, если поглядеть на все те ужасы, которые повидали за последние две недели мы с Ирен и… Пинк.

– Это имя американской куртизанки?

– Nom de guerre^[58], я полагаю. При крещении она получила имя Элизабет, которое внушает некоторые надежды и могло бы добавить уверенности его обладательнице, но в данном случае оно совершенно не к месту. Она американка до мозга костей и чересчур дерзкая для двадцатилетней девицы, которой следует держаться поскромнее. Я уж не говорю о том, что она далеко не столь хороша, как сама о себе думает.