Запоздалый приговор - Фридрих Незнанский

С утра Гордеев созвонился с Юрием Шаповаловым, объяснил, кто он такой, и попросил о встрече. Потом залез в Интернет и несколько часов изучал его газету. Потом пообедал и лег спать. Отдохнув часа четыре, не меньше, Гордеев почувствовал себя новым человеком и был готов к великим делам и свершениям. Но делать было особо нечего, до встречи с Шаповаловым еще оставалось свободное время, а мозолить глаза шефу юрконсультации он тоже не хотел — еще загрузит чем-нибудь по самое не могу. И Гордеев поехал в Генпрокуратуру.

Турецкий, редкий случай, тоже маялся от безделья. Он играл сам с собой в шахматы. Партия развивалась нестандартно. Принять участие на чьей либо стороне Гордеев не рискнул и отправился в Серебряный бор, там они с Шаповаловым договорились встретиться — на троллейбусном кольце в половине восьмого вечера.

Гордеев припарковался и сидел в машине, время в запасе еще было. Он включил радио. Пела Земфира.

Вороны-москвички меня разбудили.

Промокшие спички надежду убили.

Курить — значит, будем дольше жить…

Да уж, подумал Гордеев.

Мимо шествовали веселые компании — с пляжа, накупались, назагорались счастливцы. Впрочем, что завидовать, он вот на Черное море нежданно-негаданно сгонял. Ладно, что же получается?

Гордеев мысленно загибал пальцы. Итак…

Шерстяк застрелился в гостиничном номере.

Реутов разбился на машине, заснув за рулем.

Ольга утонула после ночи, проведенной в казино.

А может быть, так:

Шерстяк застрелен.

Реутову подмешали в водку снотворное.

Ольгу утопили.

Предположить это можно. Доказать нельзя.

Римма Хаузер прилетала из Швейцарии на несколько дней. И тут-то все и случилось. Шерстяк. Виктор Реутов. Ольга Реутова. Что-то такое эта компания с ней сделала — с Риммой, когда она еще не была Хаузер, с Риммой Кравцовой, славной красивой девочкой. Догадаться несложно, сложно найти доказательства. По словам Светланы Губиной-Гусейновой, у Реутова был нешуточный роман с ее подругой. Они поехали отдыхать в Швейцарию, откуда Римма не вернулась. В Швейцарии что-то произошло. Знала ли об этом Губина-Гусейнова всю правду — не суть важно. Катер с Риммой потерял управление, и она едва не погибла. Реутов ее бросил.

На самом деле Гордеев не ставил перед собой цель получить юридические доказательства. Если неисправность катера была подстроена, то в любом случае уже слишком много воды утекло. Адвокат просто хотел знать правду и сильно подозревал, что правда эта ужасна. Слишком много «случайных» смертей, почти одновременных. И политика тут ни при чем, совершенно ни при чем. Шерстяк — не такая фигура, чье политическое устранение может принести кому-то пользу. Он гораздо нужнее был живой — как всероссийское пугало. Виктор Реутов был, конечно, потоньше, и перспективы у него могли быть серьезнее, но пока что, на момент гибели, калибр его был мелковат. Гордеев уже давно склонялся к мысли о бытовой версии происшедшего…

Рядом на троллейбусной остановке стояли две худые длинные девчонки, одна заученно бормотала, вторая внимала ей с предельным вниманием:

— Всего к следствию и суду над декабристами, как стали впоследствии называть участников выступления, было привлечено 579 человек, из которых 80 процентов были военными. Процесс проходил в строгой тайне и в быстрые сроки. Работу следственной комиссии направлял сам император Николай I…

Наверно, к экзаменам готовятся, подумал Гордеев.

Он посмотрел на часы. До встречи оставалось полминуты. И тут рядом затормозила машина. Шаповалов был точен: приехал ровно в половине восьмого вечера на «БМВ», на серой «трешке». Все совпадало.

— Значит, это вы Шопик, — сказал Гордеев.

Шаповалов посмотрел на него весело, без удивления. Почесал рыжую бороду. Спросил:

— Чем обязан?

— Сами знаете. Хотел взглянуть, как выглядит современный Зорро. Или граф Монте-Кристо, не знаю, что вам больше по душе.

Шаповалов вполне натурально выразил полное изумление и непонимание.