Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

Я натягиваю веревки. После фильмов у меня сложилось нереалистичное представление, что в любой момент узлы могут ослабнуть и я освобожусь. У протагониста всегда есть какой-то скрытый талант, который приходит на подмогу в самую нужную минуту. Но ничего в моей жизни не готовило меня к такому. Работа с потоком на занятиях по йоге сейчас кажется глупостью.

– Не сказала бы, что хорошо поспала, – отвечаю я.

– Я не хотел этого делать, – говорит он.

Ему не нужно уточнять, чего «этого». Мы оба знаем, что он имеет в виду убийство.

– Думаю, что хотел. Ты делал это раньше.

– Да, но тогда было по-другому. Я не знал их так, как знаю тебя.

Он говорит «знаю» с такой значительностью, как будто знакомство жертвы с преступником кого-то уберегало от беды. Как правило, знакомство с мужчиной скорее угрожает безопасности женщины.

– Ты можешь меня отпустить.

– Не могу.

– Я никому не скажу.

– Я тебе не верю.

Вероятно, правильно не верит. Я всегда плохо хранила секреты. Самое веселое в секретах – это когда решаешь, кому бы их рассказать. Если честно, все тайны, что мне доверяли, были ерундовыми. В школе все делились тем, кто кому нравится, – эта информация почему-то оберегалась, словно банковское хранилище. Даже не помню, почему это было так важно.

В левой руке он держит кейс. Мне в голову приходит иррациональная мысль, что он предложит мне подписать соглашение о неразглашении. Все становится понятнее, когда он ставит чемодан на стол, достает кусок тряпки, разворачивает ее, а внутри оказывается набор ножей, которые обычно используют для разделки рыбы. Дальше идет моток веревки. Теперь уже бесполезно притворяться, что это не место преступления.

Я вспоминаю фотографию лица Анны Ли, сгнившего до неузнаваемости. Не могу перестать волноваться о внешнем виде своего трупа. Пусть после смерти я буду красивой!

– Можешь хотя бы сделать это быстро? – говорю я. – Что-нибудь безболезненное: таблетки, может быть…

Он смотрит на меня.

– Не думаю, что ты этого хочешь, Ханна. Думаю, ты хочешь страдать.

– Никто не хочет страдать.

– Тогда зачем ты причинила себе столько страданий? Все происходящее – результат твоих решений. Ты решила продолжать расследование после суда. Если ты не этого хочешь, то я не понимаю чего.

Что-то похожее обо мне говорила и Дотти.

«Это так сексуально, да? Что Уильям такой опасный, – сказала она, подмигнув. – Конечно, я верю в его невиновность. Мы все верим».

Я смотрю на мужчину передо мной. Я не возбуждена, вовсе нет, хотя все мое тело звенит. Возможно, это побочный эффект от адреналина или от наркотика, который он мне вколол. Что бы это ни было, но я как будто наэлектризована.

– Это ты психоанализ проводишь? – спрашиваю я. – Пожалуйста, расскажи еще. Что еще ты усвоил из вводного онлайн-курса по психологии?

– Я знаю, что тебе никогда не будет достаточно нормальных отношений, Ханна. Ты не хочешь быть с тем, кто любит тебя и кого любишь ты. Ты влюблена в недостижимое. Тебе нужно, чтобы человек всегда скрывал какую-то часть себя. Нужен мужчина, который никогда не раскрывается полностью. К счастью для тебя, я принадлежу именно к такому типу. К несчастью для тебя, это значит, что я вынужден тебя убить.

Это возмутительно, с какой легкостью он меня читает. Отчетливо проговаривает вещи, о которых я лишь догадываюсь. Мне хочется сказать, что он неправ. Я могла бы жить в американской мечте, будь у меня шанс. Двое детей, собака и белый штакетник. Мне совершенно не нужно, чтобы в закоулках моего сознания мелькали мертвые женщины. Мне не нужен убийца, чтобы влюбиться.

Но все же он прав. Мир нашел способ меня искалечить, а я нашла способ насладиться своей искалеченностью. Как бы ни хотелось это отрицать, но я получаю удовольствие от того, что сижу привязанная к стулу, а к моему горлу приставлен нож.

17

Я встретила Дотти в очереди на досмотр перед зданием суда.

Я не спала ночью накануне процесса. Я без конца воображала момент, когда мы с Уильямом впервые увидим друг друга. Как наши взгляды встретятся поверх голов простых зрителей. Он одними губами произнесет что-нибудь трогательное типа «я тебя люблю», и я безошибочно уловлю его послание, хоть мы и не сможем услышать друг друга.

Я боялась, что он сочтет меня некрасивой при встрече.

Я вскочила с кровати в четыре часа утра и стала изучать свое лицо в ярком, безжалостном свете гостиничной ванной, жалея, что не сходила на одну из тех косметических процедур, когда с лица отскабливают до мяса кожу, не отбелила зубы и не покрасила волосы. Я наивно полагала, что мои седые пряди очаровательны, а кривоватые нижние зубы придают мне индивидуальности. Какой же я была идиоткой. Уильяму не нужна социально ответственная девица в хлопковом платье с карманами. Я предполагала, что ему нужен кто-то типа Анны Ли: женщина, способная заставить каждый свой волосок лежать на положенном месте. Женщина, которая стоит убийства.

– Ну не красотка ли?! – было первым, что сказала мне Дотти. Она дружески протянула мне руку.

После этого она могла говорить что угодно: я уже хотела с ней подружиться.

Дотти жила в пригороде Нэшвилла. Она увидела фотографию Уильяма в вечерних новостях и была поражена в самое сердце. После этого она рассталась с мужем и рисковала лишиться опеки над своими двумя детьми, потому что посвящала слишком много времени Уильяму, на котором помешалась.

«Это просто неправильно, – говорил ее муж, – восхищаться при детях таким человеком».

Один раз она показала мне фотографию мужа. На нем была рубашка поло с логотипом любимой студенческой команды по футболу, и через ткань отчетливо проступал пивной животик. Его волосы очевидно начали редеть, но он пока не смирился с этим процессом, так что продолжал носить их чуть длиннее, чем стоило: его затылку это явно не льстило.

– Он был таким красавчиком! – сказала Дотти. – Не знаю, что с ним случилось!

Оценка Дотти своего мужа была, на мой взгляд, применима и к самой Дотти. Она пользовалась автозагаром и была подтянутой – такого рода фигура наводила на мысли, что над ней работают. На ней была свободная рубашка, сандалии на ремешках, а лицо украшал идеальный макияж.

При иных обстоятельствах меня бы напрягла одержимость Дотти Уильямом, но в тот первый день перед зданием суда я была благодарна за компанию.

Потом она говорила, что сразу догадалась о моей любви к Уильяму по сережкам: «Такие блестящие штуки не надевают ради человека,