Когда поют цикады - Стивен Амидон

– Нет. А в чем дело? Нет.

– Вы уверены? – настаивал детектив.

– Ну конечно, уверен.

Полицейский смерил его недоверчивым взглядом, затем повернулся к Даниэль.

– А как насчет вас?

– Нет, – ответила она. – Я тоже не наведывалась к ним.

– Ладно, – снова заговорила Гейтс, хлопнув по столу. – Благодарим вас обоих за визит. Мы примем ваше сообщение к сведению.

– И что это значит? – нахмурился Патрик.

– Что сказала, то и значит, – ответила женщина, источая обаяние.

Прокопио распахнул дверь. Вид у Патрика был обескураженный, однако ничего поделать он больше не мог. Разговор был закончен. Он встал. Даниэль тоже.

– Госпожа Перри, могу ли я перекинуться с вами парой слов? – обратилась к ней Гейтс.

Та снова села. Патрик посмотрел на нее, не желая оставлять ее одну.

– Патрик, выйдем, – бросил Прокопио, словно бы обращаясь к ребенку или же только что арестованному им правонарушителю.

У мужчины не было иного выбора, кроме как последовать за полицейским. Прокурор осталась.

– Как вы, Даниэль? – дежурно поинтересовалась Гейтс.

– Пока держусь.

– И что все это значит? – детектив подразумевала Патрика.

– Да, я понимаю, как это выглядит. Но я думаю, что он прав.

Гейтс на мгновение задумалась над ее словами.

– Ладно, не буду ходить вокруг да около. Его заявление превращает дело в дурдом, что совершенно ни к чему. Читали утренние новости?

– Нет. А что еще за новости?

– Похоже, отец Кристофера и мачеха Ханны Хольт состоят в романтических отношениях. Они и баламутили воду.

– Серьезно?

– Совершенно серьезно. И мы почти уверены, что эти твиты о Джеке Пэррише, с которыми вы наверняка ознакомились, были состряпаны ими, чтобы отвести подозрения от сына Мишеля.

– И она поступила так с собственной дочерью? Назвала ее лгуньей?

– С падчерицей. И однозначный ответ на ваш вопрос «да».

Патрик знал об этом. Прочел, пока она плескалась в нескончаемом душе. Но ей не сообщил, хотя она и спрашивала о новостях. Гейтс взглянула на Пенни и вскинула брови.

– Еще кое-что, – начала прокурор. – Мне хотелось бы, чтобы вы не распространялись об этом, но вы имеете право знать. Мы начали переговоры с адвокатом Кристофера о признании им вины.

– Переговоры? – переспросила Даниэль так тихо, что сама удивилась.

– Да, – кивнула Гейтс. – Это он убил вашего ребенка, Даниэль. А вовсе не Джек Пэрриш, или Джек-Потрошитель, или какой-то другой Джек. Можете не сомневаться, поначалу мы изучали его кандидатуру, просто обязаны были, но зацепиться было не за что. Улики против Махуна неоспоримы. Но даже и без них… Понимаете, я занимаюсь подобными вещами уже много лет. Виновные, их же сразу видно. Есть в них что-то обличающее. И насчет Кристофера – в нем я абсолютно уверена. Он в чем-то виновен, и лично мне, кроме убийства, ничего другого в голову не приходит. Его грызет чувство вины, и совсем скоро он признается, и тогда всему этому безумию настанет конец.

Даниэль внезапно почувствовала себя очень одинокой.

– Да, я понимаю, что, глядя на него, в подобное не верится. Но он сделал это. Пай-мальчики тоже совершают плохие поступки. Он сделал это, а все остальное – лишь болтовня.

– Но что там произошло?

– Пока переговоры не завершатся, сказать я вам могу немногое, но, судя по всему, Кристофер вышел из себя, когда Иден заявила ему, что сексуальные отношения с ним ее не интересуют. Вспыхнула ссора. Он набросился на нее, она упала, и…

– Так ее не изнасиловали?

– Указывающих на это улик, чтобы предъявить ему обвинение, у нас нет.

Странная формулировка отрицательного ответа, но Даниэль уже хорошо знала детектива, чтобы сообразить, что большего от нее не добиться.

– Что же касается Патрика Нуна, то у него проблемы. Его покойная дочь и алкоголизм. Вы же это понимаете. Вы умная женщина.

– Но…

Тут Даниэль осознала, что сказать ей больше и нечего.

– Люди только говорят, что готовы отпустить прошлое, но на деле этого не хотят, – продолжала Гейтс. – Во всяком случае, большинство из них. Когда у меня умер отец, матери потребовался год, чтобы перезаписать его голос на автоответчике. Меня и моих братьев это сводило с ума, но таким образом она его удерживала.

– И что же в итоге заставило ее стереть голос мужа?

– Кассета сломалась. – Гейтс отмахнулась от воспоминаний. – Мне кажется, вы вообразили, будто Иден исчезнет, стоит нам упрятать Махуна за решетку. И оттягиваете этот день, пытаясь что-то предпринять.

– Он говорит, что до сих пор слышит голос дочери.

– Полагаю, этот человек слышит уйму вещей, – печально отозвалась Гейтс.

Даниэль кивнула. Естественно, детектив была права.

– Отправляйтесь домой и поспите. А потом займитесь подготовкой к похоронам дочери, поскольку совсем скоро мы ее вам отдадим.

Патрик

Оба молчали, пока не оказались в фойе.

– Вы совершаете ошибку, – заговорил наконец Патрик.

– Я хочу сказать вам две вещи, – отозвался Прокопио, напуская на себя рассудительный вид. – Во-первых, настоятельно рекомендую держаться подальше от Даниэль Перри. Все происходящее терзает ее, а вы ей отнюдь не помогаете.

Патрик начал было возражать, однако детектив поднял руку.

– Пункт два уже обязательный. Не вздумайте еще раз приближаться к дому Пэрришей. Вернетесь туда – и говорить будем уже по-другому. Вы меня поняли?

Патрик не ответил. Прокопио продолжал пристально смотреть на него. Несмотря на гражданскую одежду и повышение, это был все тот же громила, что и тогда, с Габи.

– Мы будем стоять здесь, пока вы не скажете, что поняли меня.

– Я понял вас.

Детектив скорчил рожу, уже и не пытаясь скрывать презрение.

– Вы, случайно, никуда не опаздываете?

Он развернулся и исчез за дверью, совершенно не интересуясь ответом. Патрик продолжал неподвижно стоять, пока не осознал, что на него смотрит дежурный полицейский. Тогда он решил подождать Даниэль на улице.

Стоял чудесный весенний денек. Птички, солнышко, легкий ветерок. Мужчина попытался вспомнить, каково это, получать удовольствие от погоды. Затем представил, как идет по тенистой тропинке в Вермонте, оставляя позади боль. Теперь у него имелось лишь небольшое количество возможностей. То, что он не мог осуществить, толкало его к оставшемуся.

Из здания вышла Даниэль. И хотя Патрик прекрасно понимал, что ей наговорили копы, ее мрачное выражение лица застало его врасплох.

– В чем дело?

Однако женщина молча прошла мимо него и села на пассажирское сиденье.

– Кристофер Махун собирается признать себя виновным, – сказала она, как только Патрик устроился за рулем.

– Это означает лишь то, что его доконали.

– Или это означает, что он убил мою дочь.

– Даниэль…

– Патрик, тебя держат за чокнутого пьяницу.

– Ага, я врубаюсь.

– И сильно ты накачался той