Наследница поневоле - Ирина Львова

— А что? — не понял Жирный. — Что сидим-то? Пошли глянем, где он осел…

— Придурок! В этом доме живет семья Батуриной.

— Да ты что? — ахнул Жирный.

— Заткнись, склеротик! Я ж тебе показывал. И брата показывал. А вон машина Чугрея стоит. Они с Гавриком мальчонку выпасают. Как Кирсанов велел. Надо их предупредить, насчет иностранца. Небось на живца девку ловить вздумал. Выйдет с парнишкой — возьмем обоих.

— Слушай, а чё мы-то? Чё мальца не захомутали? Прибежала бы как миленькая. — Жирный всегда стремился к самым простым, на его взгляд, решениям.

— Придурок ты и есть. Хозяин или Главный свой расчет имеет — хочет хорошеньким перед девкой предстать. Мы, мол, спасители-избавители, — зло сказал Губа.

— Так ты ж… этому носатому все в красках разобъяснил? Да при девке. Не дура же она?

— Не я, а мы. Даже не мы, а ты, Жирный! Понял? Трекнешь кому слово, первым виноватый будешь!

Жирный остолбенел от такой наглости, но спорить с напарником не решился — все равно не переговоришь!

И все-таки он не без ехидства пробормотал себе под нос:

— А девку зацапаем, она все и расскажет!

Губа смерил его уничтожающим взглядом.

Лиза нажимала на кнопку звонка, пока Саша не открыл дверь.

— Ну, что у вас тут? Где ублюдок? — спросила девушка, вытаскивая револьвер.

— Ой! — Мальчик попятился. — Он ушел, Лиза! Он ушел. Отобрал у матери доллары, которые ты дала, и ушел. Компьютер он не тронул.

Из маленькой комнаты, где прежде вместе с Сашей жила Лиза, послышался тихий всхлип.

— Кто там, Саш? — слабым голосом спросила мать.

— Я… мама. — Слово «мама» девушка произнесла с усилием.

Спрятав пистолет под куртку, она прошла в комнату брата.

Вера Стрельцова лежала на диванчике, укрывшись с головой стареньким пледом, служившим покрывалом.

— Что с тобой? — тихо спросила Лиза и, когда мать открыла лицо, вся правая сторона которого превратилась в сплошной синяк, с трудом проглотила слюну.

— Он избил меня! — жалобно сказала мать.

— Надо его посадить к чертям собачьим! Пойди в милицию…

— Нет, нет! — замахала руками Вера Александровна. — Ты что? Его же и правда посадят.

— Милиция приезжала, — вмешался мальчик. — Ма сказала, что ничего не было, что она упала и ушиблась. И они уехали…

Жалость Лизы мгновенно улетучилась.

— Я заберу Сашу к себе. В понедельник. А ты… как хочешь! Можешь дальше с этим… маяться.

Женщина заплакала:

— Он же муж мне, доченька!

Лиза подошла к стоявшему на письменном столе компьютеру и легонько прикоснулась пальцами к монитору.

— Пойдешь ко мне жить, Сашенька?

— А как же ма? — угрюмо спросил мальчик.

— Саш, ты же видишь… Я не хочу оставлять тебя здесь.

— Не смей сманивать моего сына! — закричала Вера Александровна. — Ты! Ты всегда нас ненавидела! И Гошу, и меня! Таких, как ты, надо душить в колыбели! Гадина! С детства волчонком была!

— Ненавижу? Да! Я тебя все-таки ненавижу! Хотя до сих пор не была в этом уверена! — воскликнула Лиза, круто повернулась и бросилась вон из квартиры.

— Подожди, Лиза! Подожди! — закричал Саша, кидаясь за ней следом. — Не уходи! Она по тебе скучает… Она плачет… Лиза!

Девушка стремительно сбежала по лестнице и буквально упала в объятия Пьера Ла Гутина. Она мгновенно узнала глаза подхватившего ее человека — холодные голубые глаза охотившегося за ней убийцы.

— А я тебе говорю — девка туда заскочила! — настаивал Чугрей. — Та самая, которой фотку нам показывали! Только волосы черные. Сначала менты прикатили — мы машину подальше отогнали, от греха…

— Да не могла она здесь оказаться! Там ее целая бригада стережет! А потом, она в рыжую красится. Ты, наверное, ее с кем-то спутал, — спорил Губа. — И менты еще… Ты не выпил, Чугрей?

Впрочем, вид у Чугрея был вполне под стать кличке, такому и выпивать не обязательно.

— Иди к черту! Менты почти сразу уехали, а тут и девка прибежала. А за ней какой-то мужик прошел…

Вдруг из подъезда раздался пронзительный крик.

— 3-зараза! — Губа схватился за голову и ринулся к дому. На бегу он оглянулся и крикнул: — Что стоите, кретины?

Чугрей, Гаврик и Жирный переглянулись и побежали за ним.