Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

я повышаю голос. Я вижу его как будто в первый раз. Этот человек настолько погряз в ненависти к себе, что готов позволить другим людям страдать, если в результате пострадает и он.

– Пожалуйста, успокойся, Ханна.

– Я не хочу успокаиваться!

– Ты не знаешь мою семью, – продолжает он.

– Я, возможно, единственный человек, который знает твою семью, – парирую я. – А как же Вирджиния, дети?

– Бентли никогда бы не навредил им.

– Есть много способов навредить человеку, не прибегая к убийству.

– Это больше не имеет значения, понятно? Он исчез. И больше не вернется. Я об этом позаботился.

– И что они подумают? – спрашиваю я. Что хуже: иметь отца – серийного убийцу или не иметь отца вовсе? Преступные наклонности передаются по наследству? Я думаю о ребенке в утробе у Вирджинии. Неужели каждый ребенок – потенциальный убийца? Все-таки, имея семью, невозможно избежать психологических травм, сопутствующих этому опыту.

– Я позабочусь о них, – говорит Уильям. Я знаю, что это правда. В конце концов, ему нравилось заботиться обо мне. Для него это в своем роде искупление, как я теперь понимаю. Заботясь обо мне, он будто заглаживает вину перед Грейси.

Внезапно я чувствую страшную усталость. Запястья и щиколотки начинают ныть после веревок, которыми меня связал Бентли.

– Идем в постель? – говорю я.

– Я собирался поспать в гостевой комнате, – сдержанно отвечает Бентли.

– Пожалуйста, – прошу, умоляю я. – Я просто хочу, чтобы кто-нибудь меня обнял.

– Хорошо, – уступает Уильям.

В итоге он все-таки трахает меня, в последний раз. Он не связывает меня и не пытается убить, и я не дохожу до оргазма. Наверное, он все-таки никогда не был тем человеком, который мне нужен.

46

Дом моего детства в точности такой, каким я его оставила, не считая швейной машинки, расположившейся в моей комнате. Хоть мама и говорит, что она мне рада и я могу оставаться сколько нужно, я чувствую ее расстройство, когда помогаю ей перетаскивать коллекцию тканей в недоделанный подвал.

На стенах она ничего не трогала. Постеры из времен моего детства, фотографии с моими прежними друзьями висят на своих местах. Сначала было сложно их выкидывать, но как только я вошла во вкус, то даже получила от этого удовольствие. У меня хорошо получается избавляться от вещей, которые больше не приносят пользу.

Я перекрашиваю лиловые стены в спокойный серый. Мама как будто грустнеет, когда я показываю ей комнату.

– Что такое? Я думала, тебе понравится, – говорю я.

– Раньше мне как-то больше нравилось… – отвечает она без объяснений.

Мы не говорим о том, что случилось с Уильямом. Помогая мне разбирать вещи, мама наткнулась на мое обручальное кольцо, спрятанное в коробке. Она достала его, посмотрела, как играет бриллиант на свету, убрала кольцо обратно в коробку и ничего не сказала. Есть вещи, которые родителям не стоит знать о своих детях.

Я устроилась бариста в местную кофейню, куда ходила после школы делать домашнее задание. Я потихоньку знакомлюсь с постоянными посетителями, которые каждый день по очереди читают местную газету, будто сидят за одним большим столом. Я запоминаю их любимые напитки и выпечку, и эта информация занимает в моей голове место, раньше выделенное подо что-то другое. Самые приятные уже запомнили мое имя и каждое утро здороваются со мной как с другом. Только я им не друг. Не совсем.

Иногда мне хочется иметь шрам. Что-нибудь страшное, затмевающее внешний облик. Здесь никто не знает, кто я, и, по идее, это хорошо. Несколько раз в неделю я хожу на занятия по йоге после дневной смены и всегда стелю свой коврик в дальнем углу. Я немного набрала вес, и дорогие спортивные костюмы, которые купил мне Уильям, уже не налезают. Но это ничего, ведь теперь никто в зале не смотрит на меня и не гадает, каково быть девушкой серийного убийцы. Быть невидимой нормально. Я любила Уильяма не за славу. Мне вообще не за что было любить Уильяма. Так просто получилось.

Я думаю написать мемуары. Но не знаю, с чего начать и чем закончить. Не знаю, как рассказать свою историю, не раскрывая правды о Бентли, а тем самым и об Уильяме.

Периодически я рассылаю резюме. Я особо не смотрю на описание вакансий и просто откликаюсь на все подряд. Полагаю, именно так должен поступать человек в моей ситуации. Я решила позволить карьере выбрать меня, а не наоборот. Я сходила на пару собеседований, но приглашений не получила. Боюсь, есть во мне что-то такое – тот самый запах, – что отталкивает от меня работодателей.

Я несколько раз встретилась с друзьями, пока не поняла, что это меня только расстраивает, так что сейчас предпочитаю сидеть дома и смотреть видео на ноутбуке. Моим друзьям известен какой-то вариант того, что со мной случилось, но они боятся просить меня рассказать историю целиком. Судя по их отстраненно-удивленным взглядам, Меган рассказала, что я поехала в Джорджию на суд, а потом влюбилась в Уильяма. Они никогда не поднимают эту тему; наши беседы вертятся исключительно вокруг погоды или недавно приготовленных блюд, но я чувствую, что у них на языках крутятся вопросы о мертвых женщинах. Когда от Меган приходит сообщение, что мне лучше не приходить к ней на свадьбу, я откликаюсь с пониманием, хотя мне становится невыносимо грустно.

Через несколько недель после возвращения домой я звоню Дотти. Они с мужем вернулись из поездки на Виргинские острова, где обновили брачные клятвы.

– После возвращения дела пошли на поправку, – сказала она. – Он изменился, стал лучше.

Дотти не говорит, что она тоже изменилась и стала лучше. Иногда стандарты, которые мы примеряем к другим людям, никак не соотносятся с теми, что мы примеряем к себе.

Дотти до сих пор общается с Лорен. Она встречается с парнем, с которым познакомилась на занятиях по уголовному праву. Дотти считает, что долго это не продлится.

– В юности мы все попадаем под воздействие каких-то чар, – говорит Дотти. – Мы гоняемся за чем-то очевидно вредным и опасным, лишь чтобы потом сказать, что мы это попробовали. Никому не нужны здоровые отношения в девятнадцать лет. Нужна только страсть.

Я вкратце рассказываю, что произошло между мной и Уильямом.

– Мы обручились. Но ничего не вышло.

Я по-прежнему пишу Уильяму письма. Он ни разу не ответил. Я даже не уверена, что он их получает. Его уход оставил ту же пустоту, что и другие расставания. Мне хочется поделиться с ним столькими незначительными и глупыми мелочами! Но я не могу.

Дорогой Уильям!

Я откликнулась