Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов

Комаровский смерил его ненавидящим взглядом. Левая рука доктора незаметно скользнула к карману жилетки. Туда, где он заранее спрятал хирургический скальпель. На случай, если в револьвере закончатся пули и придется запачкать руки.

– Не вы, – бесстрастно сказал Корсаков, перестав улыбаться.

– Что, кхе-кхе, простите? – попытался как можно более безобидно спросить Комаровский.

– Вы умный человек. Думаю, вы уже поняли, что только один из нас может выйти отсюда живым. Но кто?.. Позвольте сэкономить наше время и сообщить ответ заранее.

Корсаков посмотрел в глаза Комаровскому, и доктор почувствовал, как от этого холодного взгляда затряслись его поджилки.

– Это будете не вы, – закончил Владимир.

* * *

Ко всеобщему облегчению, Корсаков вышел из гостевой комнаты спустя пять минут после того, как в ней оставили Комаровского. Владимир оглядел собравшихся и демонстративно зевнул.

– Я что-то пропустил? Право слово, Леонид Георгиевич, сделайте что-нибудь с этой гостевой комнатой. Я спал как убитый.

Шутка вышла не из лучших, но все равно дала повод собравшимся рассмеяться и разрядить висевшее в воздухе напряжение. Корсаков поддержал их вежливой улыбкой, однако Постольский не заметил в глазах у друга никакого веселья.

Вьюга за окном наконец-то стихла, явив солнечный и морозный зимний день. Окрестности занесло искрящимся на свету снегом. Деревья украсил иней.

Постольский с удовольствием уступил Корсакову старшинство. Тот потратил почти час на беседу с Волковыми (которым он порекомендовал уехать на какое-то время, пока он не убедится, что дом абсолютно безопасен, хотя и пообещал, что вероятность положительного исхода крайне велика), Макеевыми (им он сказал, что Елизавета наделена крайне интересным сновидческим даром и, если она того захочет, он готов научить девушку им пользоваться) и Раневским (ему он просто порекомендовал не распространяться об увиденном, лечить поврежденную спину, а заодно сообщил адрес, куда корнет сможет прислать проспоренные сто рублей). Он тщательно объяснил каждому, что отвечать властям, если те начнут расследование исчезновения Комаровского. По его версии, доктор покинул усадьбу перед самой вьюгой и, скорее всего, сгинул в непогоду. Постольский сомневался, что эта история пригодится – после его доклада начальству полковник и Нораев сделают так, чтобы ни у кого не возникло лишних вопросов.

К вечеру Владимир и Павел добрались-таки до станции Стрельна. Вскоре пригородный поезд уже повез их по свежерасчищенной чугунке в сторону Балтийского вокзала. Ехали молча – после всего пережитого сил общаться у них не было. Лишь подъезжая к столице, Корсаков внезапно спросил:

– Слушай, а которое сегодня число?

– Ой, я и сам как-то запутался, – признался Павел. – На кладбище мы ехали тридцатого вроде бы. Стало быть, сегодня тридцать первое!

– Надо же, – протянул Корсаков. – Говорят, чудеса случаются на Рождество, а у нас с тобой вышло новогоднее.

– Чудо? Почему?

– Потому что в кои-то веки мы оказались в нужное время в нужном месте. И поэтому никто не погиб. Из тех, кто этого не заслуживал, конечно. Думаю, ты успел заметить, насколько редко такое случается в нашей профессии. Что это, если не чудо?

Они вышли из вагона на дебаркадер вокзала.

Корсаков остановился, задумчиво взирая на окружающую его суету. Павлу показалось, что сейчас друг выглядит особенно потерянным и одиноким, поэтому решил спросить:

– Как планируешь праздновать?

– Не планирую, – ворчливо отозвался Корсаков.

– Что, никаких балов? Званых ужинов? Ресторанов?

– Нет, боже упаси! – покачал головой Владимир. – Для начала высплюсь. Потом… Потом, пожалуй, куплю билеты до Смоленска. Я правда очень давно не был дома. Просто так, в смысле. И, будь любезен, избавь меня от сочувственных взглядов. Я отношусь к тем людям, кому одиночество полезно. А ты дуй на службу, отчитайся побыстрее – и к маме на праздничный ужин.

– Как ты догадался? – удивился Постольский.

– Да у тебя же на лице все написано! Ты, друг мой, прост как лапоть. Если хочешь преуспеть в профессии – с этим надо что-то делать! С наступающим тебя, Павел Афанасьевич.

Корсаков сопроводил эту тираду кривой ухмылкой, поймал подкинутую в воздух монетку и направился к выходу с вокзала, постепенно затерявшись в толпе.

Темный двойник Корсакова

Оккультный детектив

Карта на форзаце и внутренние иллюстрации Александры Чу

© Евдокимов И.А., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Часть I

«Дело о посрамителе воронов»

I

1881 год

Так было…

Отчий дом встретил Владимира Корсакова мраком и молчанием. Ступеньки на крыльце покрывал густой ковер опавших листьев. Выбитые окна ощерились клыками треснувших стекол. Ветер приносил откуда-то запах гари и разложения. Неведомая сила побывала в усадьбе незадолго до него, оставив после себя разрушения и смерть.

Верный дорожный саквояж выпал из ослабевших рук Корсакова. Поскальзываясь на мокрых листьях, он взбежал вверх по ступенькам и ворвался в прихожую. Внутри было темно – свет давало лишь окно-фонарь высоко над входными дверями. Картина запустения, по мере того как Корсаков ступал по коридору, лишь усугублялась. На полу то тут, то там валялись кучи деревяшек, бывшие когда-то роскошной мебелью. По стенам стекала вода, оставляя после себя едкую черную плесень. Напольные часы меж двух дверей в конце прихожей принялись бить немелодичным лязгом, словно лопались струны расстроенной гитары.

– Мама? – крикнул Владимир. Только шелест листвы и стоны ветра стали ему ответом.

Нетвердой походкой Корсаков пересек прихожую и распахнул двери в бальную залу. Он с детства любил эту комнату: огромную, с семью высокими окнами, выходящими в сад. Любил ее праздничную атмосферу. Любил балы, собиравшие многочисленных друзей семьи и соседей из близких усадеб. Сейчас от былой роскоши ничего не осталось. Огромные люстры лежали разбитыми на полу. С карнизов свисали оборванные занавеси, напоминающие старые саваны.

– Володя… – раздался шелестящий шепот за его спиной.

Корсаков мгновенно обернулся. Противоположную стену бального зала украшало собой огромное зеркало. В отражении Владимир увидел себя – худого, измотанного, с запавшими глазами. Бледную тень прежнего Корсакова.

А потом время в зеркале пошло вспять. Владимир оставался на месте, в разоренном семейном доме, но в отражении люстры взмывали обратно под потолок, освещая зал теплым светом. Грязные тряпки на окнах вновь становились бархатными гардинами. Доски паркета, словно части детской игрушки, возвращались обратно в пазы.

И зазеркальный Корсаков был не один. В каждом отражении стояли близкие ему люди: отец, мать, брат Петр. Все они с нежной гордостью смотрели