Проклятие рода Плавциев - Данила Комастри Монтанари

— Ты мог бы предстать перед судом, — предложил Аврелий.

— И утратить уважение Париса? Нет, нет!

— Как хочешь, — согласился Аврелий, сдерживая слезы.

Диомед направился к двери, согнувшись под тяжестью своей вины. На пороге он обернулся:

— Ах, господин, вот еще что. Не забудь, прошу тебя, убрать слово «Младший» из формулы «Публий Аврелий Стаций Младший» на документах о собственности, которые я оформлял на твое имя, иначе теперь, после смерти отца, у тебя могут возникнуть трудности с вступлением в права, — посоветовал он тихим голосом.

— Ты хочешь сказать, что купил все это и записал на мое имя? — спросил потрясенный Аврелий.

— Конечно, хозяин, а ты что подумал? Твой отец оставался неразумным человеком и в конце концов промотал бы твое наследство… Я постарался обезопасить состояние семьи даже ценой того, что допустил непростительное преступление. Раб не может решать за хозяина, а я делал это. И теперь, если хочешь простить меня, позволь мне повеситься на этой веревке, прежде чем будет принято решение…

— Забудь эту глупость, Диомед! — с волнением воскликнул Аврелий и бросился к нему.

— Но имение в Пицине, дом на холме Эсквилин, деньги…

— Это такой пустяк по сравнению с тем, что ты сделал! Оставляю тебя управляющим, надеюсь, Парис захочет пойти по твоим стопам. Подготовь документы вольноотпущенника. Немедленно дарую тебе свободу. Я не намерен больше доверять такое ответственное дело простому рабу!

— Хозяин, я буду служить тебе вечно, а после меня мой сын и сын моего сына! — пообещал управляющий, растрогавшись до слез.

— Это еще что такое! Римляне никогда не плачут, забыл, что ли, Диомед? Теперь осталось только уладить последнее дело. Пришли сюда наставника Хрисиппа, — приказал он управляющему, и тот ушел весь в слезах.

Едва хмурый наставник вошел в комнату, Аврелий помахал у него перед носом розгой.

— Розга эта теперь моя, и я буду делать с нею что захочу, — грозно заявил юноша.

Старый наставник опустил голову и в ожидании удара проклинал свой длинный язык.

Аврелий почувствовал, как у него руки чешутся пустить в ход розгу, но, посмотрев на дрожащего и неожиданно поникшего Хрисиппа, вспомнил примеры благородства, о которых читал в исторических книгах. Это были образцы великодушия, которые старый наставник заставлял его учить наизусть под Удары хлыста. Теперь настал его, Аврелия, черед преподать урок непреклонному учителю.

— Пойди принеси книги. Мы еще не закончили второй том риторики, — приказал он и, переломив розгу, отшвырнул ее в сторону.

* * *

Два месяца спустя после того, как Публий Аврелий Стаций облачился во взрослую тогу, Германик, доблестный полководец, любимец Рима, скончался в Антиохии во цвете лет от какой-то загадочной болезни. Кое-кто подозревал преднамеренное отравление, устроенное Плотиной, ближайшей подругой Ливии, матери императора Тиберия. Она и в самом деле лично вмешалась, чтобы спасти виновницу от плахи.

Одно время года сменяло другое, год следовал за годом, вода в водяных часах неустанно капала, отмечая неумолимое течение времени. После смерти Диомеда честнейший Парис занял его место, став управляющим и состоянием Публия Аврелия, и его большим домом на Виминале.

Аврелий послужил в легионе, потом неудачно женился и со временем развелся. Убежденный последователь философии Эпикура,[14]патриций целиком посвятил свою жизнь изучению классиков, путешествиям по многим странам, какие были известны в то время. В Александрии, в Египте, он купил раба, спасая его от виселицы, нахального Кастора, хитрого грека сомнительной честности, которому суждено было стать его бессменным секретарем.

В 41 году — через двадцать с лишним лет с того памятного года, когда Аврелий отмечал свое шестнадцатилетие, — Клавдий, всеми забытый брат Германика, которого так стыдилась семья, взошел на трон Цезарей, поспешив назначить ближайшим помощником опытного Палланта, своего бывшего раба-счетовода… того самого, что однажды помог молодому Стацию разобраться в несходившихся счетах.

Настало лето 44 года. Оно прошло спокойно, без каких-либо особых преступлений, без загадок, которые нужно было бы распутать, без виновных, которых следовало бы разоблачить. После отдыха в Байях[15]Аврелий решил вернуться в Рим и собрался в дорогу вместе со своей подругой Помпонией и верным секретарем Кастором.

Однако до возвращения в Рим им предстояло остановиться в одном месте…