Под прицелом - Том Клэнси

Джон купил эту недвижимость в их золотые годы, но у него не было иллюзий, что он будет одним из тех, кто просто исчезнет на закате. Что он проживет достаточно долго, чтобы выйти на пенсию и делать сыр, пока его тело медленно не развалится от старости.

Нет. Джон Кларк полагал, что для него все закончится гораздо более внезапно.

Пуля, попавшая ему в руку, была примерно пятидесятой в жизни Кларка. Шесть дюймов внутри траектории полета, и эта 9-миллиметровая пуля попала бы прямо в легкое, и он задохнулся бы в собственной крови, прежде чем Динг и Дом смогли бы донести его до улицы. Еще четыре дюйма влево, и пуля пронзила бы его сердце, и он бы даже не выбрался с чердака. На пару футов выше, и пуля разнесла бы ему затылок, он упал бы замертво, как Абдул бен Мохаммед аль Кахтани упал в лифте Отель-де-Серс.

Джон был уверен, что раньше или позже — а у Джона заканчивались эти "позже" — он погибнет на задании.

Когда он был молод, по-настоящему молод, он служил морским котиком во Вьетнаме, работая в УВПВ-ГИН, группе исследований и наблюдений Управления военной помощи Вьетнаму. Кларк, как и другие сотрудники ГИН, годами жил на волосок от смерти. Он много раз был на волоске от смерти. Пули, просвистевшие мимо его лица, взрывы, разлетевшиеся смертоносной шрапнелью в людей на расстоянии вытянутой руки, вертолеты, поднявшиеся на пятьсот футов в воздух, прежде чем решить, что в тот день им больше не хочется летать. Тогда эти столкновения со смертью просто накачали его адреналином. Это привело его в такой гребаный экстаз оттого, что он жив, что он, как и многие другие его возраста и профессии, начал жить ради наркотика под названием опасность.

Джон на ходу пригнулся под низкой веткой молодого тополя, стараясь не зацепить удочку за ветки. Он слегка улыбнулся, подумав о том, что ему двадцать два. Так давно.

Пуля, которая чуть не уронила его замертво на крыше Парижа, точно не наполнила его тем головокружительным трепетом, который он испытывал, будучи молодым "морским котиком" во Вьетнаме. И это не наполнило его ужасом. Нет, Джон не стал мягкотелым в старости. Скорее фаталистом. Пуля во Франции и фермерский дом в Мэриленде имели много общего.

Они оба сказали Джону, что, так или иначе, этой сумасшедшей поездке придет конец.

Джон перелез через разделенную на две части ограду в юго-западном углу своего участка. Оказавшись на своей земле, он прошел пешком через небольшой сосновый лесок лоболли, где склон холма спускался в крошечную долину, а неглубокий ручей вился с севера на юг недалеко от линии забора.

Он посмотрел на часы и увидел, что было четверть пятого. Здесь у него не было покрытия сотовой связи, поэтому в течение трех часов, пока он был на своей импровизированной рыбалке, он был "вне зоны действия сети". Он задался вопросом, сколько сообщений у него будет на стационарном телефоне в доме, и снова вернулся мыслями к своему прошлому, с нежностью вспоминая времена до появления мобильных телефонов, когда он не чувствовал вины за прогулку по этому чертову лесу.

Одиночество здесь, в дебрях Мэриленда, навело его на мысль об одиночестве в буше Юго-Восточной Азии. Да, это было давно, но не так давно, если бы вы были там, а Кларк, черт возьми, был там. Растения в джунглях, конечно, были другими, но ощущения были те же. Ему всегда нравилось бывать на природе; за последние несколько лет он определенно избавился от этого. Может быть, когда температура в Кампусе спадет до разумного уровня, он сможет провести еще немного времени здесь, в своем лесу.

Он бы с удовольствием когда—нибудь взял своего внука на рыбалку - детям все еще нравятся подобные вещи, не так ли?

Он вошел в ручей, на ощупь пробрался вперед по колено в воде и почувствовал особую благодарность за то, что сегодня днем надел болотные сапоги. Вода была ледяной, родниковой и глубже, чем обычно. Течение было не таким быстрым, как обычно, вот почему он переправился здесь, а не в сотне ярдов или около того выше по течению, где большие плоские камни выступали всего на дюйм или около того из воды по всей ширине ручья, образуя естественный, хотя и скользкий мост. Но сегодня у Кларка не возникло проблем с переходом прямо по центру ручья, и даже перейдя вброд более глубокую заводь, образованную известняковой впадиной, он обнаружил, что вода там не глубже пояса.

Джон прошел через самую глубокую часть ручья, перешагнул через заросли сорняков, пробивающихся из известняка, и остановился.

Он заметил, что в воде что-то блестит, отражая лучи заходящего солнца, как полированная сталь.

Что это?

Там, вокруг пучка травы, торчащего из воды по колено, была блестящая розоватая пленка. Когда вода текла вниз по течению, розовая пленка тянулась в направлении течения, отдельные шарики отделялись от остальной формы и плыли дальше.

В отличие от многих ветеранов Вьетнама, у Кларка не было воспоминаний как таковых. Он так много сделал за прошедшие после Вьетнама сорок лет, что годы, проведенные им в стране, были не более травмирующими, чем многие из его более поздних переживаний. Но прямо сейчас, глядя на это вязкое вещество, прилипшее к траве, он вспомнил Лаос 1970 года. Там, с группой монтаньярских партизан, он переправлялся через ручей, не намного глубже этого, под девственным тропическим лесом. Он заметил черную пленку, тянущуюся вниз по течению от места их пересечения, и после осмотра он и другие определили, что это масло для двухтактных двигателей. Затем они повернули вверх по течению и нашли ответвление тропы Хо Ши Мина, которая привела их за группой регулярных войск армии Северного Вьетнама, потерявших скутер в сильном течении при попытке пересечь ручей. Они выловили мотоцикл, но не раньше, чем из него вытекло масло в воду, что в конечном итоге выдало их.

Кларк и его команда монтаньярских партизан уничтожили врага с тыла.

Глядя на масло в ручье перед собой, он не мог не вспомнить Лаос. Он протянул руку и погрузил пальцы в тонкую розовую пленку, затем поднес их к носу.

Ноздри наполнил безошибочно узнаваемый запах оружейного масла. Ему даже показалось, что он может определить марку.