Человек с большим будущим - Абир Мукерджи

— Садись, Сэм, — сказал комиссар, не поднимаясь со своего места.

Я послушался и сел рядом с Дигби. Стульев для посетителей было всего два, и этого оказалось достаточно, чтобы Несокрушим окончательно разнервничался. Он лихорадочно шарил глазами по комнате. Такое выражение лица я видел у людей, внезапно оказавшихся под обстрелом в нейтральной зоне.

Дигби побагровел.

— Вы где, по-вашему, находитесь, сержант? На вокзале Хаоры? Здесь не место для таких…

— Погодите, — прервал его Таггерт, подняв руку. — Пусть сержант останется. Я думаю, хорошо, если при разговоре будет присутствовать хотя бы один индиец. — Он повернулся к двери и крикнул: — Дэниелс! Принесите стул для сержанта.

Секретарь вскочил и уставился на нас взглядом испуганного кролика. Затем, не говоря ни слова, кивнул, вышел из комнаты, вернулся со стулом, поставил его рядом с моим и снова ретировался, едва ответив на слова благодарности сержанта. Несокрушим сел и стал внимательно разглядывать пол. У Дигби был такой вид, словно его сейчас хватит удар.

Я перевел взгляд на лорда Таггерта. Это был высокий мужчина за пятьдесят с благожелательным лицом священника и дьявольским обаянием.

— Так вот, Сэм, — сказал он, поднимаясь из-за стола и принимаясь ходить по комнате. — По делу Маколи. Мне уже звонил губернатор. Он хочет знать, что мы предпринимаем.

— Быстро расходятся новости, — заметил я, взглянув на Дигби, который сидел, уставившись в одну точку. — Всего-то несколько часов, как мы обнаружили труп.

Дигби пожал плечами.

— Тебе стоит кое-что знать о Калькутте, Сэм, — продолжал комиссар. — Мы не единственные стоим здесь на страже законности и правопорядка. — И добавил уже тише: — Скажем так: у губернатора есть свои… источники.

— В смысле, тайная полиция?

Комиссар поморщился. Вернувшись на свое место за столом, он взял лакированную авторучку и в задумчивости постучал ею по столу.

— Давай просто скажем «альтернативные каналы».

Я не смог сдержать улыбку. «Тайная полиция» бывает только у иностранцев. У нас — «альтернативные каналы».

— Не знаю, что именно они ему рассказали, но он крайне обеспокоен, — продолжал Таггерт. — Когда станет известно, что убит высший британский чиновник, и не кто-нибудь, а ближайший помощник губернатора, обстановка может накалиться. Революционеры придут в восторг, осмелеют — и кто знает, что они натворят дальше. Дигби ознакомил меня с ситуацией, но я хочу узнать твое мнение.

Рассказывать было особенно нечего.

— Расследование только начинается, сэр, — сказал я, — но я согласен с младшим инспектором Дигби. Похоже на преступление по политическим мотивам.

Комиссар потер рукой подбородок.

— Свидетели были?

— Пока не нашли, но у нас есть несколько зацепок.

— И что вы думаете делать дальше?

— По обычной схеме, — ответил я. — Сперва как следует прочешем место преступления, поговорим со свидетелями, потом — с теми, кто был знаком с убитым. Я хотел бы больше узнать о Маколи: кто и когда видел его в последний раз и что он делал в Черном городе вчера ночью, одетый так, будто собрался в оперу? Еще я поговорил бы с его начальником, губернатором.

Дигби фыркнул.

— Это может быть не так просто, Сэм, — вздохнул комиссар. — Губернатор и штат его служащих собираются отплыть в Дарджилинг в ближайшие пару недель. Можно попробовать впихнуть тебя в его расписание. Впрочем, предоставь это мне. Ситуация создалась щекотливая, потому не исключено, что он и уделит тебе пятнадцать минут. А пока что разрабатывай другие направления.

— В таком случае мы начнем с секретаря Маколи — если, конечно, у него был секретарь.

— Несомненно, — подал голос Дигби. — Наверное, какой-нибудь маратель бумаги там, в «Писателях».

— Прекрасно, — сказал комиссар. — Действуйте. И держи меня в курсе, Сэм. Дигби, пообщайтесь со своими людьми в Черном городе. Выясните, не слышали ли они чего. Я хочу, чтобы в этом деле вы задействовали все рычаги, господа.

— Конечно, сэр, — ответил я.

— И последнее. — Комиссар повернулся к Несокрушиму: — Как ваше имя, сержант?

— Банерджи, сэр, — ответил сержант и посмотрел на меня: — Несокрушим Банерджи.

Я вышел из кабинета в сопровождении Дигби и Несокрушима, все еще прокручивая в голове беседу с комиссаром. Что-то тут было не так.

— Ну, что ты думаешь? — обратился я к Дигби.

— Похоже, положение действительно щекотливое, приятель.

Проницательный анализ ситуации, ничего не скажешь.

— Начинай разговаривать со своими осведомителями. Выясни, слышал ли что-то кто-нибудь из них.

Он открыл было рот, словно собираясь заговорить, но передумал.

— У тебя есть идея получше? — поинтересовался я.

— Да нет, приятель. — Он улыбнулся. — Ты же у нас из Скотланд-Ярда, поступим по-твоему.

Я отпустил Дигби, и тот направился в сторону своего кабинета. Я проводил его взглядом, затем велел Банерджи узнать последние новости с места преступления. Сержант отдал честь и зашагал в направлении «ямы», где сидел он сам и другие полицейские-индийцы. Мне же пока требовался простор, чтобы поразмышлять.

Я вышел на улицу и свернул во двор между основным зданием и пристройкой, где располагались конюшни, гараж и часть административных отделов. Во дворе находился Сад Имперской полиции — пятачок травы и несколько деревянных скамеек, окруженных клумбами и реденькими деревьями. Пышное название плохо подходило для такого скромного лоскутка растительности, но все-таки здесь был сад, и мне этого было достаточно.

Сады воскрешали в моей памяти более счастливые времена. Три года я просидел в окопах, вспоминая дни, которые мы проводили с Сарой, гуляя по паркам Лондона. Тогда я мечтал снова быть с ней рядом, просто любоваться лужайками и цветами с нею вместе. Теперь эта мечта была мертва, но сады до сих пор доставляли мне радость. Я же, в конце концов, англичанин.

Я уселся на скамью и стал раскладывать мысли по полочкам. Комиссар отозвал нас с места преступления только затем, чтобы подчеркнуть важность этого дела. Само по себе странно — как если бы хирурга прервали во время операции, чтобы напомнить ему, как важно спасти пациента.

Меня беспокоило и кое-что другое. Как могли люди губернатора так быстро пронюхать об убийстве? Пеон обнаружил тело около семи утра. На то, чтобы добраться до ближайшей таны^[26] и поднять тревогу, ему потребовалось бы около четверти часа. Когда местные констебли прибыли на место и убедились, что пеон в своем уме и там в канаве действительно лежит мертвый сахиб с выклеванными глазами, в белой рубашке и галстуке-бабочке, уже было не меньше половины восьмого. Мы приехали около половины девятого, и Дигби даже не сразу сказал, что тело принадлежит Маколи, — это случилось еще минут через пятнадцать. И тем не менее всего час спустя объявился констебль, чтобы вызвать нас обратно на Лал-базар. Если учесть, что на дорогу сюда на велосипеде от ближайшей таны нужно около четверти часа — ну, может, чуть меньше, — то выходит, что не прошло и сорока пяти минут с момента опознания тела, как новость успела дойти до канцелярии губернатора, а оттуда позвонили комиссару и рассказали ему что-то настолько пугающее, что он немедленно отозвал следователей с места преступления. Могло ли все произойти таким образом? В принципе, конечно, могло — как, например, «Вест Хэм»^[27] мог стать чемпионом лиги, — но очень уж это выглядело неправдоподобно.