Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

Ларисса смотрит на гостью, улыбается ей дружелюбно, но прохладно и говорит на ломаном английском:

— Привет! Мерседес сегодня работать.

Татьяна выглядит разъяренной. Замирает на миг в лучах солнца, бросая сердитые взгляды, и ждет, что Лариссу сразит молния. Потом отворачивается и, не сказав больше ни слова, идет обратно к яхте.

В этот момент приходит Донателла с поддоном от кофеварки. Ларисса на миг переключает свое внимание на нее.

— Негодница! — рявкает она. — Что это у тебя на лице?

— Помада, — отвечает Донателла, гордо выставив подбородок.

Ларисса молит святого Иакова спасти ее от solteronas.

— Сию же минуту сотри! На тебя весь город пялится!

Донателла смотрит по сторонам. Рыболовецкие суда выходят в море на рассвете, а сейчас все сидят по домам, в тени, как и подобает здравомыслящим людям в такую жару.

— Но здесь никого нет!

— Не огрызайся! — набрасывается на нее Ларисса. — И иди внутрь, ради всего святого. Ты выглядишь как puta. Благодари бога, что отец еще спит.

Донателла мрачнеет лицом и скрывается в ресторане.

Мэтью Мид шаткой походкой сходит по трапу «Принцессы Татьяны» и направляется к «Ре дель Пеше». Завидев его, Мерседес, в этот момент сортирующая кассовые чеки, заливается краской. Какой же он… огромный. Жители острова от постоянного труда и скудного питания стали низкими и тощими, и он выглядит тут Голиафом среди иудеев.

Он подходит к террасе. От короткой прогулки у него на лбу выступил пот, который он промокает платком. На нем строгая рубашка размером с двухместную палатку, от подмышек до пояса расплылись влажные пятна. Он оглядывает столики, видит Мерседес и слегка машет ей. Она проверяет, не наблюдают ли за ней родители, и быстро машет ему в ответ. Потом опять опускает голову и возвращается к своему занятию, чувствуя, как у нее пылают щеки.

Донателла, естественно, все замечает.

— Смотрю, к нам пришел твой бойфренд.

Мерседес пинает ее в лодыжку.

Гость наклоняет голову, чтобы не задеть навес, и переступает порог ресторана. Серджио вскидывает голову. Мид, конечно же, уже заходил к ним несколько раз. Но то, что он сейчас один, означает, что речь пойдет о чем-то более серьезном, чем камбала на гриле и жареная картошка. Серджио закидывает на плечо кухонное полотенце — верный признак, что его охватила неуверенность и ему срочно необходимо продемонстрировать авторитет в собственном заведении, — и идет приветствовать гостя, не забыв растянуть губы в широкой хозяйской улыбке.

Мэтью Мид протягивает ее отцу руку. Это что-то новенькое. Они о чем-то тихо переговариваются, и посетитель несколько раз машет рукой в ее сторону. Серджио качает головой. Мид кивает. Серджио снова отрицательно трясет головой, смотрит на дочь и хмурит брови. Донателла вдруг проявляет жгучий интерес к соседнему с ними столику.

«У меня проблемы, — думает Мерседес. — Но что я сделала?»

Мид произносит что-то еще, но Серджио лишь непонимающе вскидывает руки.

— No inglis, sinior, — говорит он, — не понимать.

Мид повышает голос, в котором теперь слышатся командные нотки, в точности как у его дочери. «Испанский? Italiano? Français?»

Серджио пожимает плечами. Она видит, что Мид ругается себе под нос, после чего говорит:

— Ладно, я еще вернусь.

Он разворачивается к яхте — так же, как незадолго до этого его дочь. «На данный момент у меня к тебе вопросов больше нет и мне нет до тебя дела».

Серджио смотрит ему вслед, потом поворачивается, подходит к стулу, на котором сидит Мерседес, и говорит:

— Ну!

— Что? — нервно спрашивает она, хотя он, похоже, пребывает в довольно хорошем расположении духа.

— Ну… ты определенно ему нравишься.

Это хорошо или плохо?

— Что он сказал?

— Не знаю. Я не очень понял, о чем он говорил. Если бы это не было совершеннейшим безумием, я бы сказал, что он предложил тебя купить.

Увидев на ее лице изумление, он хохочет и слегка щиплет за щеку, как священник послушную девочку в День святого Иакова.

— Не волнуйся! — говорит он. — Я стребую за тебя отличную цену!

Потом направляется внутрь. К Мерседес подходит Донателла, присаживается на край ее столика и с озорной улыбкой на лице покачивает длинными ногами.

— А ведь так оно и есть, — говорит она.

— О чем это ты?

— Он в самом деле хочет тебя купить для своей дочери. Как куклу. Ну или щенка.

— Что… — начинает Мерседес, но в этот момент за ее спиной эхом раздается еще одно «Что?..», только громче и злее.

— Что он сказал? — спрашивает Ларисса, шагая к ним с багровым от злости лицом.

— Мой английский не так уж хорош, — поспешно заявляет Донателла, — он мог говорить что-то другое.

Но Лариссу на такое не купишь.

— А что сказал ваш отец?

— Спросил сколько, — с лицом, полным укоризны, отвечает Донателла. Она никогда не упустит возможности побесить взрослых.

Ларисса возмущенно ахает, швыряет на пол тряпку и решительно шагает в бар. «О господи, — размышляет Мерседес, — сейчас они поссорятся, а во всем обвинят меня и больше никогда не разрешат видеться с Татьяной».

Иногда ей хочется, чтобы мама была уступчивее, более похожей на остальных женщин Кастелланы. Но в таком случае все бы решали капризы отца.

Голос Лариссы. Крик.

— Прости меня, Мерса, — говорит Донателла, скорчив гримаску.

К этому прозвищу она прибегает каждый раз, когда старается быть милой.

— Черт бы тебя побрал, Донита. Какая же ты все-таки засранка. Что он на самом деле сказал?

— Тот мужик? Да я серьезно. Типа того, что будет платить тебе за дружбу с его дочерью.

Мерседес в недоумении. Она слышит о таком впервые. Разве это не прямая противоположность дружбы?

— Нет, я… — бормочет она. — Ты…

Голос отца. Он тоже кричит. В их разговоре уже звучат putas и l’ostias, поэтому редкие посетители ресторана удивленно выгибают вверх свои английские брови. Донателла пожимает плечами.

— Как бы там ни было, он пообещал вернуться, прихватив с собой переводчика, так что скоро мы все узнаем.

Мид возвращается, когда с пляжа приходят первые туристы, жаждущие прохладительных напитков и алоэ от солнечных ожогов. На этот раз он со свитой. По одну сторону от него шагает Татьяна, по другую — личный секретарь герцога, Луна Микалефф. Увидев их, Серджио, до этого притаившийся внутри, выходит, незаметно приглаживая на голове волосы. На свою семью он даже не глядит.

Мерседес замирает, ожидая, что с ней поздороваются, но Татьяна даже не смотрит в ее сторону. Стоит рядом с отцом и с надеждой заглядывает ему в глаза, как кошка, жаждущая рыбьих потрошков. «Ей нет до меня никакого дела, — думает Мерседес. — До меня как до человека. На моем месте могла оказаться любая