Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

в лесной косогор. Там шли густые заросли. Гущин подошел к забору и повернулся к дому лицом. Катя сделала то же. Сквозь кусты и деревья виднелись ярко освещенные окна.

«Свет солнца и тени»…

– Ошибиться он не мог, знал, что они там, – сказал Гущин.

Он постоял минуту, разглядывая дачу, потом они с Катей направились через фруктовый сад к террасе – туда, где было выбито окно. Электрический свет слепил глаза. Газон, засыпанный палой листвой перед террасой в круге света. Все как на ладони.

Гущин направился к входной двери, огибая дом. И они с Катей вошли внутрь. Тела давно увезли в морг. Дом опечатала полиция. Внутри обстановка все та же. Гостиная, разгромленная кухня. Полковник Гущин сначала направился через все комнаты к кабинету Клавдии Первомайской.

Тело убрали, но лужа крови – вот она, на паркете. И запах… ужасный…

Катя глянула на Гущина. Сунула руку в сумку, выхватила пузырек с нашатырем. Обычно такое добро всегда возил с собой старый патологоанатом – приятель Гущина. Пузырек нашатыря и… ватку для шефа криминального управления. И она переняла у него эту полезную привычку. У экспертов есть мазь специальная, но пока допросишься, в обморок шлепнешься от вони. И ходить с белыми ноздрями целый день не такая уж радость. А нашатырь… это летучая субстанция.

Катя молниеносно поднесла нашатырь сначала к своему носу, вдохнула и сунула пузырек под нос Гущину. Он закашлял. Замахал руками. Заморгал. Вытащил мобильный и захрипел в него:

– Давайте, мы в кабинете, – закрыл дверь.

Они стояли посреди кабинета. Запах крови сквозь нашатырные пары не ощущался – и на том спасибо.

– Кокаинчика нюхнуть, а? – спросила Катя, потрясая пузырьком. – Еще слабо?

Гущин забрал у нее пузырек и припал к нему. Зазвонил мобильный.

– Ничего, – ответил Гущин на какой-то вопрос. – Сейчас дверь открою. Давайте снова.

Открыл дверь кабинета. Они подождали минуты три.

– Слышишь что-нибудь?

– Нет, Федор Матвеевич. А что я должна слышать?

– Звуки взлома на террасе.

В кабинет заглянул эксперт.

– Мы там стараемся вовсю, Федор Матвеевич.

– А тут глухо. В кабинете ничего не было слышно.

– Ей же, этой старухе, сто лет. Спала – пушкой не разбудишь.

– Она не спала, – ответил Гущин. – Но и мы ничего не услышали. Отсюда не слышно. Дом большой. Так, идем на кухню.

Они с Катей перешли на кухню. И снова все повторилось. При закрытой двери. При открытой двери.

– Ничего не слышно, – заметил Гущин.

– Анаис могла не здесь находиться, – Катя разглядывала опрокинутые стулья, которые так и валялись на полу. – Она сюда убежала от убийцы.

– Да. А могла и на кухне торчать. Пышки любят по вечерам холодильник инспектировать в поисках вкусного. Однако и на кухне шума от взлома террасы не слышно.

– Анаис худела, помните, что нам тренерша по йоге Нелли о ней сказала? – Катя глядела на огромный встроенный холодильник.

Гущин направился в гостиную.

И вот там они все услышали сразу. Звон стекла. Треск, грохот.

Гостиная ведь примыкала к террасе. Гущин открыл дверь. Посреди террасы стояли эксперты. У одного – пластиковые мешки для мусора, полные пустых стеклянных банок, и он колотил по ним полицейской резиновой дубинкой. Имитировал звон разбитого стекла в окне. Другой эксперт кувалдой бил по пустым деревянным ящикам, тоже запакованным в пластик, чтобы щепки по полу не разлетались. Не ахти какая имитация, но все же…

– Шум взлома Виктория Первомайская должна была услышать сразу, – сказал Гущин. – Правда, она пила в тот момент. И до этого пила в баре. Все зависит от того, в какой степени опьянения она находилась. Но такой шум с террасы тот, кто сидел в гостиной, и мертвым бы услышал в отличие от тех, кто находился в этот момент на кухне и в кабинете.

– И что вы хотите этим сказать? – спросила Катя.

– Я хочу понять, а был ли взлом, – Гущин смотрел на выбитые двери террасы. – За одну секунду это не взломаешь. Минут пять надо возиться и шуметь.

– Двое из троих шума точно не слышали, – заметил эксперт. – Мы с вами это сейчас доказали. И мы телевизор пока так и не включили. А в кабинете-то старухи он работал.

Катя подумала – а я и не видела телевизор. Так ее труп Первомайской напугал и эта бронзовая скульптура «Зимовья». Портрет ее видела, стол ее рабочий видела, книги ее видела на полках… Там где-то плазменная панель, наверное…

Они вышли из дома. Эксперты собирали свой «экспериментальный реквизит». Снова опечатывали дом. Гущин сел на садовую скамейку. Смотрел на гараж, в котором стояла машина Виктории Первомайской. Снова достал телефон и позвонил, включил громкую связь, чтобы и Катя слышала его разговор.

– Эсфирь Яковлевна, это полковник Гущин, уголовный розыск.

– Что вы наделали, полковник? – голос Эсфири звучал как из гроба. – Ваня наш… Я в новостях слышала…

– Вы звонили его матери?

– Да. Как только узнала сегодня утром из новостей. Что же вы наделали?!

– Вы его виновным не считаете?

– Да вы мне хоть сто доказательств предъявите, я все равно… никогда… Они оба – он и Анаис – росли у меня на глазах. Он хотел на ней жениться, у Клавдии просил ее себе в жены.

– Я знаю. А ему отказали. И он взбесился.

– Все бы сладилось со временем. У Анаис просто были романтические фантазии. Со временем она бы одумалась. Он. Ваня… где бы она себе лучше мужа нашла? И мы все это понимали. И ее мать, кстати. И я. Она красотой не блистала. А то, что они из-за детей поскандалили – Клавдия и Света… это… Да мало ли что в семье случается? Мы были семьей. Понимаете вы это? За столько лет совместной жизни – мы были единой семьей. А вы… полиция… вы бессердечные, глупые, вы не понимаете простых житейских истин. Вам лишь бы схватить человека, замордовать его! – старуха-литсекретарь зарыдала в трубку.

Катя смотрела на Гущина. И опять его бьют – лупят…

– Федор Матвеевич, прекратите, дайте отбой. Не надо с ней сейчас…

Но он не заканчивал разговор. Слушал рыдания Эсфири.

– Что там с наследством Анаис и ее отцом? – спросил он.

Эсфирь Кленова умолкла. Перестала плакать.

– Это тут тоже совершенно ни при чем.

– Нам надо это знать. Кто был отцом Анаис?

– Леонид Мокин. Узник Лазурного Берега.

– Это тот, которого в Ницце за неуплату налогов посадили и имущество арестовали – яхты, виллы?

– Он. «Что дадите – все приму, ссылку, каторгу, тюрьму, но желательно в июле» на Лазурном Берегу. – Эсфирь закашлялась. – Инсульт от расстройства в шестьдесят шесть лет