Новогодний подарок - Джанни Родари

трюмо, многотомное издание «Мастера живописи», три большие вазы с цветами, рекламная афиша «Битлзы», проигрыватель, восточные туфельки, которые жених привез Розелле из Сараева, а также большая корзина, где хранились куклы и иногда спал кот.

На кухне бутылищи из-под минеральной воды хватило ума расти не вширь, а только в длину, и теперь она торчала из окна, словно пушечное дуло. Из многих окон соседних домов тоже торчали такие стеклянные дула, так что удивляться не приходилось.

Бутылки, спавшие в постели супругов Дзербини, тоже росли в горизонтальном направлении и нисколько не мешали им двигаться по комнате. Кроме того, в этом оказалось и свое преимущество — каждый мог теперь спать в своей бутылке. Синьора Оттавиа выбрала, разумеется, бутылку из-под оранжада — она терпеть не могла запах пива. Очень интересно было бы посмотреть на них ночью, когда они лежали в своих бутылках, словно модели парусников, сделанные каким-нибудь старым морским волком или каторжником, трудившимся над ними с бесконечным терпением. Но посмотреть нельзя — ведь на ночь они гасят свет.

Нечто подобное происходило во всех домах в городе. Люди быстро научились залезать в бутылки и вылезать из них, а также из банок, в которых прежде было варенье или свежезамороженные фрукты. Адвокаты принимали теперь клиентов, сидя в коробках из-под обуви или в книжных футлярах. В каждой семье нашлись свои пустые емкости, и каждая пустая емкость имела свою семью. Жить в банке или в коробке оказалось вполне удобно.

Емкости, которым не нашлось места в домах, что вполне понятно при нынешнем жилищном кризисе, расположились на площадях, улицах, в садах и скверах, заняли окрестные холмы. Огромная банка из-под мясных консервов накрыла памятник Гарибальди. Закрученная консервным ножом крышка этой банки немного мешала движению транспорта. Но городские власти, как всегда, позаботились о людях. Они построили над крышкой легкий деревянный мостик, и машины без труда преодолевали это препятствие. Розелла встречалась теперь со своим женихом в банке из-под соленых грибов — там стояла зеленая скамеечка. Мечтать, как известно, можно где угодно, было бы о чем. А запах грибов даже приятен.

Впрочем, кому какое дело до мелких забот семейства Дзербини? У каждого из ста тысяч жителей города были такие же заботы. Могущество пустых банок ставило другие, куда более важные проблемы. Однажды утром огромная коробка из-под макарон «Мамбретти» («Если они не «Мамбретти», то это уже не спагетти!») одним махом проглотила Колизей. В полдень того же дня купол святого Петра исчез в большой железной банке, на которой даже невооруженным глазом и на большом расстоянии можно было прочитать: «Мармелад». Газеты сообщили, что синьора Сеттимиа Дзерботти родила двух близнецов в банке, и муж на радостях подарил ей золотой консервный нож. Телевидение передавало прямые репортажи о том, как консервные банки заглатывали гору Червино, Эйфелеву башню и Виндзорский замок. Как всегда, превосходно комментировал события Тито Жестянкини.

Тем временем один западногерманский астроном обменивался шифрованными телеграммами со своим американским коллегой. Оба заметили какой-то странный предмет, который, похоже, двигался из глубин космоса по направлению к Земле.

— Не комета ли это, профессор Бокс?

— Не думаю, профессор Шахермахер, хвоста ведь нет!

— Это верно. Однако какая странная форма… Похоже на…

— На что, профессор Шахермахер?

— А, вот на что! На коробку! На очень большую коробку!

— Действительно! Прямо какая-то суперкоробка! В ней уместится, пожалуй, не только Земля, но и Луна!

— Кстати, профессор Бокс, вы получили коробку из-под сигар, которую я вам послал?

— Да, спасибо! В ней очень удобно спать. А вы получили мою банку из-под крабов?

— Ну как же! Я устроил в ней библиотеку и поставил стереопроигрыватель.

— Тогда спокойной ночи, профессор Шахермахер!

— Спокойной ночи, профессор Бокс!

Профессор Угрозный, или Смерть Юлия Цезаря

Сегодня профессор Угрозный был выше своего обычного роста. Такое с ним часто случалось, особенно в те дни, когда он вел опрос. Студенты наловчились уже довольно точно определять его рост на глаз: «Ого! Он вырос по крайней мере на четверть метра!» Даже фиолетовые носки вылезли из-под коричневых брюк, а над носками виднелась белая полоска кожи, которую обычно стыдливо прикрывают.

— Ну вот, — вздохнули студенты, — начинается! Надо было сегодня пропустить занятия…

Профессор Угрозный полистал свои бумаги и объявил:

— Я созвал вас, чтобы вырвать у вас истину, и никому не удастся уйти отсюда ни живым, ни мертвым, пока я не выведаю все. Ясно? Так вот… Посмотрим-ка списки ответчиков… Альбани, Альберти, Альбини, Альбони, Альбуччи… Ну ладно, попрошу сюда Цурлетти.

Студент Цурлетти, последний по алфавитному списку, уцепился за стол, пытаясь отдалить удар судьбы, прикрыл глаза, но старался представить, будто занимается подводной охотой у острова Эльба. Наконец он поднялся — медленно, точно многотонный корабль в шлюзах Панамского канала, и неохотно направился к кафедре, делая шаг вперед и тотчас же два назад. Профессор Угрозный просверлил его убийственным взглядом и осыпал градом ехидных реплик:

— Дорогой Цурлетти, я требую признания в ваших же интересах. И чем быстрее вы ответите, тем скорее обретете свободу. Кроме того, вы же знаете, что у меня достаточно средств, чтобы развязать вам язык. Отвечайте быстро, не утаивая: когда, как, кем, где и почему был убит Юлий Цезарь? Уточните, как был одет в этот момент Брут, какой длины была борода у Кассия и где находился во время убийства Марк Антоний? Не забудьте сказать, какого размера обувь носила супруга диктатора, а также сколько и каких монет она потратила в то утро, покупая на базаре сыр.

От этой лавины вопросов студент Цурлетти закачался… У него задрожали уши… Но Угрозный был неумолим.

— Сознавайтесь! — грозно потребовал он и вырос еще на пять сантиметров.

— Я требую адвоката… — пролепетал Цурлетти.

— Не выйдет! Здесь не квестура и не трибунал. На адвоката у вас такое же право, как на бесплатный билет до Азорских островов. Ну-ка отвечайте незамедлительно, какая была погода в день преступления?

— Не помню…

— Еще бы! Уверен, вы не помните даже, присутствовал ли там Цицерон и запасся ли он зонтиком или слуховой трубкой, прибыл он в коляске или на такси…

— Не помню… — снова пролепетал Цурлетти, но наконец пришел в себя. Он почувствовал поддержку товарищей, которые, видя, какие титанические усилия ему нужны, чтобы выдержать натиск инквизитора, знаками подбадривали его. Он вскинул голову и заявил:

— Вы не выжмете из меня ни слова!