Горный завод Петра третьего - Татьяна Александровна Богданович

Захар высунулся в окошко, сколько позволяла рогатка.

– Дяденьки, к пруду ступайте! Там отпёрто! – крикнул он и, тут же пригнув голову, кубарем скатился с пушки.

– Ой, стрелять хотят! – закричал он.

В ту же минуту раздалось несколько выстрелов, и пули, просвистев в окошко, ударились в потолок башни. Но сразу же выстрелы оборвались, удары в ворота тоже. Зычный голос прокричал команду, и вслед за тем раздался дружный топот.

Аким схватил Захара за плечо.

– Послушали, стало быть. Бежим и мы – И он потащил Захара к лестнице.

А внизу все уже переменилось. У ворот пусто стало. Одни солдаты стояли кучкой всё там же. Капрал топтался на месте, поглядывая на ворота, за которыми все затихло. Что тут делать, он и подумать не мог.

Визг и крики неслись теперь со стороны рабочего поселка.

Аким с Захаром бросились туда.

Там хозяйничали башкирцы. Одни держали лошадей, а другие, должно быть, разбежались по избам. Слышен был бабий визг, возня. Из некоторых изб выскакивали башкирцы, скаля зубы и волоча за собой какие-то пожитки. Рабочие наскакивали на них, дрались, бабы с визгом и руганью цеплялись за свое добро.

Захар бросился было туда.

– Дяденька Аким, нас тоже пограбят! – крикнул он.

Но Аким махнул рукой и побежал дальше, к площади.

Первый раз за весь день сплошной белый покров, затянувший все небо, разорвался, выглянуло солнце, и сразу светло стало на огромной опустевшей площади.

Не успели Аким с Захаром перебежать мостик, как с другого конца завода, от плотины, на площадь проскакал новый отряд. Вот это так войско! Захар даже рот разинул. Впереди один скачет высоченный и саблей машет. Сабля так и сверкает на солнце! А за ним рядами казаки с ружьями, в высоких шапках. Ружья сверкают, сами веселые, смеются. Лошади статные. Вот бы на этакой поскакать! А у того, что впереди, под шапкой блестит что-то, не разглядеть что.

– Дяденька! – крикнул Захар Акиму. – Гляди, гляди, впереди, вон тот! Чего это у него блестит-то под шапкой? Рыла-то вовсе нет!

Но Аким не успел ответить. В одну минуту площадь снова ожила. Со всех сторон сбегались рабочие, башкирцы. Бродяга на деревяшке тоже ковылял навстречу полковнику. Два казака и башкирец волокли за ним кого-то в изорванном камзоле, с голой головой. Тащат его, а он и ногами не передвигает, точно мешок по земле волочится.

– Ой, дяденька! – крикнул Захар. – Кого ж это башкирец с казаками тащат?

– Не видишь? – ответил Аким. – Управитель наш.

– А волосья где ж? Выдрали, что ли?

– То не волосья. То у него надето было. Парик называется. Молчи ты. Слушай. Казак в сетке, закрывавшей все лицо до самого рта, махнул саблей и крикнул зычным голосом:

– Ребята! Петр Федорович, третий император, прислал меня на свой Воскресенский горный завод. Я полковник его, по прозвищу…

Вдруг грянуло несколько выстрелов. Один из казаков, скакавший в конец площади к мостику, упал с лошади.

– А! Так вы так – заревел казак в сетке. – Весь ваш завод разорю! Стреляй, ребята! Рабочие бросились врассыпную. Одни падали на землю, другие кричали:

– Не мы то! Мы радостью рады! Солдаты то стреляют!

Казаки помчались на выстрелы. С разных концов завода неслись башкирцы, натягивая луки.

Раздалось еще несколько выстрелов, и сразу все стихло.

Казаки, сгибаясь с седел, волокли за шиворот, за жидкие косички перепуганных, трясущихся солдат. Капрала, велевшего стрелять, пристрелили, остальные сами побросали ружья.

– Стрелять, сволочи! – закричал на них казак в сетке. – На меня, на государева полковника, руку подняли! Головы посрубаем!

Солдаты падали на колени.

– Помилосердствуй! – кричали они. – Приказано нам! Сглупу мы! Мы батюшке-царю!

– Ладно, – сказал полковник. – Заприте их покуда в амбар какой. А вы, работные люди, не бойтесь ничего.

Рабочие уже опять сбегались на площадь.

– Слушайте меня, я царский полковник, по прозванью Хлопуша. Батюшка-царь, третий император, волю вам прислал, коли вы ему верой и правдой служить будете.

– Будем служить!.. Только дай волю нам! До капли крови!.. Головами!. – кричали рабочие.

Они со всех сторон обступили всадника.

Вороной конь под ним горячился, перебирал передними ногами, попрашивая повод. Но Хлопуша крепко держал его жилистой, волосатой рукой.

Аким выскочил вперед.

– Мы за волю голову сложим! – крикнул он во весь голос.

Он хотел еще что-то сказать, но тут управитель рванулся из рук державших его башкирцев и крикнул Хлопуше:

– Слушай, ты! За меня хозяин большой выкуп даст. Вели отпустить меня. Я главный управитель… За меня ответите!

Хлопуша повернулся к толпе.

– Эй, ребята! – крикнул он. – Каков до вас был управитель? Хорошо платил? Жалел вас?

– Как волк овцу, – рассмеялся бродяга.

– Всех бы перепорол, кабы ты не пришел, – подхватил кто-то.

Из толпы кричали:

– Кнутобойца! Пес! К чорту на рoгa его!

– Чего на него глядеть! Голову с плеч и вся недолга!

– Тихо вы! Сам знаю, чего делать – отозвался Хлопуша. Он на минуту задумался, оглядывая жалкую, ободранную фигуру управителя.

– Ну, а ты чего скажешь? – спросил он управителя с усмешкой. – Будешь служить верой-правдой батюшке-царю Петру Федоровичу, коли на заводе тебя оставлю?

– Петр Федорович помер, – пробормотал управитель негромко. Но на притихшей площади все его услышали. – Царица у нас…

– А Ты вот как заговорил! – бешено гаркнул Хлопуша, не давая ему докончить. – Рубите ему голову, коли так, царицыному наймиту! То же и царице твоей будет!

Двое казаков быстро спешились, отволокли немного управителя и бросили его на землю. Один держал ему руки, другой вытаскивал саблю. Но в эту минуту из-за его спины выскочил башкирец, махавший кривой саблей, и в один миг отсек голову управителю.

– Ловко! – крикнул Хлопуша. – Другой раз не копайся, – сказал он со смехом опешившему казаку.

Кучка рабочих уже волокла к Хлопуше Ковригина.

Окровавленные повязки мотались вокруг его головы. Рыжие волосы торчали дыбом. Он изо всех сил отбивался и хрипло орал.

Рабочие еле отыскали его под обломками помоста. Он сидел там на корточках, весь дрожа, замотавшись с головой в сукно.

– Самый злодей! – кричали рабочие Хлопуше. – Весь завод перепороть сулился! Двоих живьем сжег вчерашний день! За него нынче и драли!

– Вздернуть его, коли так! – решил Хлопуша.

– Не уйдешь, пес! – кричали рабочие. – Бей его, ребята! Вали!

Его вмиг повалили на землю и с остервенением набросились на него, мешая друг другу. Всякому хотелось самому пнуть его ногой, рвануть за волосы, плюнуть в лицо. Один рабочий подобрал валявшееся на земле ружье и тыкал в лежащего штыком… Визг Ковригина заглушался яростными криками освирепевшей