Лето с капитаном Грантом - Сергей Анатольевич Иванов

«Во у нас дураки-то! В кого не влюбляются, — подумал Алька. — Такой классный человек…» Забыв о том, что и сам он не влюбляется в этого «классного человека».

Вдруг Ветка, словно услышав Алькины мысли, повернула к нему все ту же искренне-озадаченную физиономию и спросила:

— Так, а я про чего буду рассказывать-то?

Секунду Алька оставался задумчив, словно действительно искал ответ на ее вопрос:

— А ты про Осипова расскажи, — сказал он убежденным голосом.

Народ в едином порыве упал на траву. И даже преданная Козлова, которая хотела сказать, что это не очень остроумно, тоже засмеялась. Даже Грошев засмеялся, главная трагическая жертва. Даже сама Ветка покраснела и засмеялась…

Ольга Петровна хотела внести некоторый элемент сознательности в этот весьма непедагогичный смех, но махнула рукой: «Да ну вас к шутам!» — и тоже засмеялась.

Так он умел себя вести, этот Алька, — беззлобно и весело. И какое, скажите на милость, имели значение его рост и его тоненькие ноги!

После сбора они возвращались домой в сильном, что называется, нетерпении. Речевка, известная, издревле, заставляла трепетать окрестности: «Раз-два, мы шагаем! Три-четыре, есть хотим! Раскрывайте шире двери, а то повара съедим!» И тут Алька услышал разговор.

Он был занят тем, что, обжигая пальцы, подпольно вставлял в несовременные светло-русые косы Козловой две молодые крапивки.

— Ну, Алик, получишь! — улыбнувшись, Люся взмахнула головой, и одна из кос шлепнула Альку по щеке.

Что-то случилось с Алькиным сердцем. Вернее всего, оно остановилось на секунду. И Алькины ноги остановились. А Козлова, конечно, пошла себе дальше.

Так Алька из середины отряда попал в хвост. Здесь-то он и услышал…

Алла Федосеева разговаривала с Осиповым. Вернее, это Осипов с ней разговаривал.

Ленька делал вид, что печется о концерте и судьбах второго отряда, а сам просто расхваливал Аллу, чтобы она наконец поняла, как он, Ленька, к ней относится. Словно бы Федосеева такая дура и ничего не видит.

Эх ты, Осипов! Да девчонки чуют такие вещи лучше всяких ищеек!

Алла, слушая Леньку, бледно, по-балерински, улыбалась и потом отвечала — значительно, медленно, тихим своим, но звонким голосом.

— Ну хорошо, — вдруг сказала она. — Я выступлю. А какая мне будет за это награда?

Осипов, как и сам Алька, растерялся от такого неожиданного и небывалого в жизни второго отряда поворота.

— Ну… это… — Осипов чувствовал по Аллиному голосу, что она придает своему вопросу какое-то особое значение, и потому боялся что-нибудь ляпнуть и тянул с ответом. — В общем, я не знаю…

— А ты знаешь, кто такая Саломея? — опять спросила Алла.

Осипов, как на экзамене, тихо пускал пузыри. Алька в это время на пределе биотоков пытался припомнить… Что-то древнее, какая-то легенда… Или он видел иллюстрацию в книжке?

— Саломея была танцовщицей, — спокойно продолжала Федосеева. — Однажды она станцевала перед царем Иродом. И он знаешь, что ей сказал? Он ей сказал: «Требуй все, что хочешь!» А ты говоришь: «Я не знаю».

Леня молчал, задавленный федосеевским величием. И Алька молчал, а то бы стало понятно, что он подслушивает. Хотя у него-то как раз было что ответить. Например, что ты дорогая Алла, совсем не такая хорошая балерина, как та Саломея.

Вот так он легко расправился с Федосеевой в своей душе. А на самом деле не расправился. Шел по лесу и думал, и за обедом думал. И во время тихого часа, притворившись спящим.

«Требуй все, что хочешь». Главное тут не в количестве награды, а в том, что человек ее просит (пусть даже в шутку). И кто? Федосеева! Известная Альке до самых, можно сказать, потрохов Федосеева, которая сперва была ниже его, а теперь стала выше. А через годик-другой, может, опять станет ниже…

«Что же это значит? — думал Алька. — Жадная она стала, что ли? Да нет, дело не в жадности. Тут дело в том…» Незаметно для себя Алька открыл глаза и стал смотреть в потолок, нахмурив брови. «Тут дело в том, что эти вот лагерь и отряд сделались для нее как бы лишь развлечением». Для Альки они оставались серьезным, важным, как и раньше было. А Федосеева живет теперь другим и по-другому: «Раз я танцую, то должна быть награда». Как у взрослых балерин… Как вообще у некоторых взрослых: работа — получка.

Он стал перебирать всех людей из своего отряда, стараясь найти ту же черту, которую он заметил у Федосеевой… и стараясь не найти ее! Но, видимо, она появилась и незаметно разрастается в них. Вот, например, в прошлом году никто не замечал, что у него маленький рост, а теперь замечают!

«Ведь я и сам замечаю, — вдруг подумал он. — Я первый это у себя заметил. Я это заметил, и потому стало заметно другим… Так что же мне теперь делать?»

Эту последнюю фразу он неожиданно для себя произнес вслух. Она, словно камень, упала в тишайший пруд тихого часа. Сейчас же пошли круги, всплески. Народ, толком ничего не расслышавший, просто решил — конец лежанию, и стал подниматься, натягивать штаны, шорты. Иные терли кулаком заспанные глаза.

Попив на полднике чаю с печеньем, Алька и Денис пошли уединиться, чтобы сочинить себе сценку для выступления на «Дне эстрады». Они делали это уже не впервые, знали, что у них получается, получится, хотя сначала в голове не было ни одной мысли.

Беседка, весьма подходящее для таких дел помещение, стояла почти у самого футбольного поля, и некоторое время они смотрели, как мальчишки и несколько девчонок из первого отряда тренируются в хоккей на траве. Игра эта всегда казалась Альке какой-то ненастоящей, правила — придуманными. Действительно, что за игра! Бить разрешается только одной стороной клюшки, противника мизинцем не зацепи… Бред!

Денис, надо сказать, тоже смотрел на эту тренировку без особого одобрения.

— Недоделанное какое-то игрище, — сказал Алька. Денис значительно пожал плечами:

— Олимпийский вид, надо осваивать!

И опять Альке послышалось то неожиданное взрослое… Олимпийский, видите ли, вид!

Будто говорим не об игре, не о спорте, а о какой-то работе скучной…

Наконец они стали придумывать сценку, по опыту уже зная, что надо сочинять про школу, а не про лагерь. Потому что, если про лагерь, обязательно кто-нибудь обидится: «Какое вы имели право меня критиковать? Сами очень золотые». А про школу можно. Школа далеко, никто ничего не подумает!

У Альки в голове сидела Федосеева, которая мечтает выступать только за награды.

Он стал рассказывать Денису свою мысль… конечно, без