Энола Холмс и зловещие знаки - Нэнси Спрингер

— А глаза?

— Сильно похожи на египетский глаз Хоруса или индийский третий глаз...

— Ради бога, — воскликнул Ватсон, — мы в Англии, и сейчас девятнадцатый век!

— При этом дамы до сих пор ходят в платьях с рюшами и оборками, не несущими никакой практической пользы...

— Это для красоты!

— ...потому что в древние времена одежды покрывались волшебными символами, чтобы отпугнуть злых духов! — закончил Майкрофт и обратился уже, вероятно, к Шерлоку: — Кто тебе это отправил?

К сожалению, тот ответил ему тихим голосом, и я не услышала ничего ни про Фернделл-холл, ни про маму, ни про себя, кроме восклицания Майкрофта: «Какая удивительная наглость!» Действительно! Они и не подозревали, как я на самом деле переживаю. Как нервничаю, сидя совсем рядом с ними, буквально над их цилиндрами, пока Каштан неспешно шагает под тяжёлым грузом набитого кеба.

У набережной Виктории экипажи стали встречаться ещё чаще, и шум стоял невообразимый, а когда мы добрались до Стрэнда, мой конь вовсе начал плестить не быстрее черепахи. Я его не торопила и не пыталась продраться через плотную массу повозок, поскольку мои пассажиры не жаловались, но у вокзала Чаринг-Кросс мы вовсе остановились. Казалось, здесь собрался весь городской транспорт. Стук колёс затих, и, несмотря на недовольные крики — прямо передо мной кучера осыпали друг друга ругательствами, — я стала лучше слышать разговор, ведущийся у меня в салоне, и даже чуть дальше отодвинула панель в крыше.

— Почему не требуют выкупа?! — раздался озадаченный голос Ватсона.

А! Теперь они обсуждают пропавшую герцогиню.

— Возможных причин много, но все безрадостные, — сухо ответил Шерлок. — Например, изначально её похитили ради денег, но испугались, что герцогиня опишет их полиции, и избавились от пленницы.

— Мой дорогой Холмс! Вы же...

— К сожалению, мы пока ничего не знаем наверняка. Старуха вполне могла быть сутенёршей и участвовать в торговле аристократками для древнейшей профессии...

— Такая судьба хуже смерти! — воскликнул Майкрофт.

— Однозначно.

— Почему все ваши предположения такие мрачные?! — возмутился Ватсон. — Неужели не может быть так... — Он замялся.

— А, вы говорите о моей любопытной семейной ситуации, — беспечным тоном произнёс Шерлок. — Предполагаете, что леди сбежала по доброй воле?

Ватсон, судя по интонации, покрасневший от неловкости, пробормотал:

— Что ж, такое возможно...

— Да, но маловероятно.

— Неудивительно, если ей захотелось сбежать от столь мелодраматичного человека со взрывным характером...

— О, вы настоящий британский солдат, Ватсон! — насмешливо перебил его Шерлок. — Нашли недостатки даже в галантном, вежливом и богатом иностранце!

— Однако его жена англичанка, не так ли?

— И француженка, — вставил Майкрофт. — По матери.

— Хорошо, — настаивал бедный Ватсон, — наполовину француженка, юная, недовольная своим супругом...

— Ватсон, женщины сбегают из дома крайне редко, какие бы ни были у них обстоятельства! — нетерпеливо воскликнул Шерлок. — Мне известно только о двух печальных исключениях...

— Разумеется, я и не думал ссылаться на ваше несчастье... — виновато заговорил Ватсон, но в эту самую минуту затор на дороге расчистился, и я легонько хлестнула Каштана кончиком плети, чтобы он шагал дальше. Шум колёс снова перекрыл звуки голосов, и больше я ничего не слышала.

Наконец мы повернули на Окли-стрит, и я вовремя остановилась, вспомнив, что не должна знать точного адреса в своей маскировке кебмена. В открытое окошко в крыше просунулась рука Шерлока с щедрой платой за проезд и небрежно махнула мне, показывая, что сдача не нужна. Не успела я убрать деньги в карман, как Шерлок толкнул дверь и все трое вышли из кеба. Сама я забыла нажать на рычаг, чтобы дверь открылась.

— Что мы скажем любезному сэру?

— Сеньору, — с лёгким презрением поправил его Шерлок — всё-таки не один Ватсон страдает от предубеждений. — Предлагаю намекнуть на то, что его супруга сбежала по тоннелю метро и теперь живёт с моей сестрой.

— Бросьте, Холмс! Неужели вам нечего сказать?

— Мои глаза и уши не приносят никаких сведений. Все гипотезы заводят меня в тупик. Зря я взялся за это дело, — горько произнёс Шерлок, пока они шли к роскошному особняку в нео- мавританском стиле. — Очевидно, дела о пропавших людях — моя ахиллесова пята.

— Что вы! Вы уже не раз были буквально в нескольких шагах от сестры!

«Вот как сейчас», — подумала я, разворачивая кеб. Признаюсь, уезжала я с тяжёлым сердцем. От горького, печального голоса брата мне хотелось плакать.

Однако ничего не поделаешь. Расследование ещё не окончено.

Глава четырнадцатая

Вернув каштана в его скромное стойло, а куртку и шляпу-котелок — законному владельцу, осыпав его выражениями искренней благодарности, я расправила юбку в горошек и надела парик со шляпкой. Спрятав обручальное кольцо в карман (хотя у меня было ещё много запасных и потерять его я не боялась), я вернулась в своё временное жилище, чтобы помыться и переодеться, чувствуя себя очень грязной после встречи с Реджинальдом, который испачкал моё платье, да ещё пропахшей лошадью.

Кроме того, я не могла искать герцогиню на голодный желудок, и...

И первым, что попалось мне в руки, когда я расстёгивала истерзанное платье, оказался комок длинных бумажек.

Мамино письмо.

О нет.

Как бы мне ни хотелось отложить его на потом, я знала, что не смогу посмотреть Шерлоку в глаза, пока не решу загадку скиталы. А мне придётся посмотреть ему в глаза, когда я попрошу одолжить Реджинальда. Желательно уже сегодня вечером.

Стоя посреди комнаты в одних нижних юбках и дожидаясь, пока служанка принесёт горячей воды, я решила приступить к делу немедленно. Разгладив бумажки на покрывале, я задумчиво посмотрела на них. Очевидно, мама считает, что я должна располагать таким же цилиндром, каким воспользовалась она.

Что же это за предмет? Ведь она сейчас с цыганами, а я в Лондоне...

Полоски широкие, значит, это что-то довольно крупное. Не кисточка, например, хоть мама и художница.

Чем ещё она увлекалась? Дикими цветами, прогулками по полям... Трость? Нет, не думает же она, что у меня есть трость!

Ну конечно! Что, по её мнению, должно иметься у нас обеих? Надо взглянуть на это мамиными глазами.

Что само по себе непросто,