Монтигомо - Ястребиный коготь - Виталий Георгиевич Губарев

— Беда, беда, — вслух подумал Сережа и сокрушенно вздохнул. Какой-то прохожий даже остановился, услышав Сережины слова, внимательно посмотрел на него и почему-то рассмеялся.

Дом Назаровых, белый, глинобитный, с розовой черепичной крышей, с маленьким двориком, который летом густо зарастает сиренью и диким виноградом, стоит на уютной улочке.

С каждым месяцем разрастается Ростов и в ширину и в вышину, а до этой улочки никак не доберутся строители. Совсем тихая она, и вырастают на ней не новые дома, а пышные лопухи да лебеда, и целыми днями парят над ней белые голуби.

Сережа подошел к дому и похолодел: в щелях соседнего забора он ясно различил синюю шинель участкового. Он хотел было пуститься наутек (лучше всего — за угол и по Профсоюзной улице под горку в Камышевахскую балку, а там — ищи ветра в поле), однако его осенила мысль, что рано или поздно домой придется возвращаться и неприятных разговоров о разбитом стекле все равно не избежать. Но неужели соседка позвала милиционера? Интересно, что она ему рассказывает?

Сережа — человек быстро меняющихся настроений. Охваченный уже не страхом, а любопытством, затаив дыхание он осторожно протиснулся в калитку, чтобы за кустами сирени незаметно подобраться к соседнему забору. Уже из калитки он увидел, что его опередили. Кусты были высокие и очень густые, но без листьев они просвечивали, как кружево. За сплетением веток Сережа различил прильнувшую к забору сестру. Лиза третий день болела ангиной и не ходила в школу. Набросив на плечи отцовскую куртку, в калошах на босу ногу, она зябко ежилась и пританцовывала, но ни на секунду не отрывала глаз от щели. Вероятно, по ту сторону забора происходило что-то интересное.

— Тсс… — зашипела она, услышав рядом с собой дыхание брата, и даже не посмотрела на него. — К Петушковым пришел милиционер, Сережка! Там такая обстановочка — ни в сказке сказать, ни пером описать! — продолжала сестра простуженным голосом — можно было подумать, что она чем-то подавилась.

— Дура, — беззлобно сказал Сережа. — А еще в восьмом классе учится. Иди сейчас же ложись в кровать! Вот папа придет!..

— Я тоже могу кое-что рассказать папе! — многозначительно прошипела Лиза и метнула на брата свирепый взгляд. Ее маленький остренький носик был багровым, как свекла, а губы совершенно синими.

— Очень я тебя боюсь! — сказал Сережа.

— Ты как разговариваешь со старшей сестрой, червяк! — выдохнула Лиза сквозь постукивающие зубы. Ей сделалось, наконец, так мучительно холодно, что она не стала ждать, что он ей ответит, и, прискакивая, побежала в дом.

Сережа ухмыльнулся и приложил глаз к щелке забора.

Худенькая соседка с бледным лицом куталась на крыльце в платок. У нее были испуганные глаза.

— Ваш сын, гражданка Петушкова, — неторопливо говорил участковый, — четвертый год нигде не работает после школы. Вы же сами делаете из него тунеядца.

— Я ему говорила, — слабо возражала соседка.

— Плохо говорили, гражданка Петушкова!

— Ну что я могу с ним поделать? — вдруг страдальчески вскрикнула она, и на ее глазах заблестели слезы. — Что я могу, товарищ лейтенант?

Участковый кашлянул, и его тон несколько смягчился.

— А где ваш сын в настоящее время?

— Да разве ж я могу знать? Разве ж он рассказывает мне, где он бывает, с кем гуляет? Это мой крест, товарищ лейтенант!

Она закрыла лицо руками, и Сереже стало вдруг очень жалко эту женщину и очень стыдно, когда он подумал о разбитом окне в ее доме. Его щекам и кончикам ушей сделалось горячо.

— Мы вызовем вашего сына в отделение… — донесся до Сережи голос участкового.

— Пожалуйста, вызовите, товарищ лейтенант! — ответила она чуть слышно. — У меня с ним больше никаких сил нету…

— Но вы со своей стороны предупредите сына, что, если он в месячный срок не начнет где-нибудь работать, мы его выселим из Ростова и заставим работать в принудительном порядке!

Тут на веранде заскрипела дверь, и Сережа услышал сердитый бабушкин голос:

— Ты чего под дождем мокнешь, архаровец? Ступай домой сейчас же!

«Наверно, Лизка наябедничала», — подумал Сережа и заторопился на веранду.

Дом Назаровых перегорожен на четыре комнаты. В центре дома — квадратная печь, срезающая в каждой комнате угол (эти углы отец аккуратно выложил белым кафелем). Прямо с веранды дверь ведет в столовую. Собственно, это кухня, но в этой светлой комнате так много цветов, такие нарядные занавески на окнах и такая белоснежная накрахмаленная скатерть всегда лежит на круглом столе, что называть эту комнату кухней язык не поворачивается.

Одна дверь из столовой ведет в самую большую комнату. Здесь обитают мужчины — Константин Сергеевич и Сережа. Другая дверь ведет к Лизе и бабушке. Их комнаты поменьше. Однако Лиза устроена лучше всех: у нее совсем отдельная комнатка, в которую можно попасть только, как говорит она, «через бабушку».

Конечно, приятно иметь отдельное жилье, но все-таки свою и папину комнату Сережа ни на какую другую не променял бы. Там, прежде чем заснуть, они ведут вполголоса мужские разговоры, в которых ничего не смыслит ни одна девчонка. Например, что такое подшипник? Или почему футболисты Ростова выиграли у спартаковцев, а киевским динамовцам проиграли? Да мало ли о чем могут говорить мужчины! Кроме того, их комната самая просторная, в ней стоит телевизор «Рекорд».

Сережа снял у входной двери ботинки и надел комнатные тапочки. В доме пахло жареными пирожками. Бабушка сгибалась возле духовки и мурлыкала свою любимую песенку:

По Дону гуляет, по Дону гуляет,

По Дону гуляет казак молодой…

Лиза крикнула сдавленным голосом из своей комнаты:

— Ты ботинки снял? — и закашлялась.

Почему она считает необходимым каждую минуту делать ему всякие замечания? Он обиженно засопел и не ответил.

— Ты слышишь, Сережка?

За него ответила бабушка:

— Снял, снял, Лизонька.

Бабушка обожает Лизу. Не бывает такого желания у внучки, чтобы бабушка сказала «нельзя». Сережа знает, что бабушка не заругает ее даже за то, что она больная бегает по двору в калошах на босу ногу. А на него все шишки валятся. Он «архаровец». Удивительно, что бабушка до сих пор не пилит его за выбитое стекло. Ведь соседка, наверно, еще вчера все ей рассказала. А что его ожидает за растерзанные штаны, которые ему пока удается незаметно скрывать под шкафом?

— Сережа, ты будешь обедать или подождешь папу? — спросила бабушка.

— Подожду, бабуся, — нежнейшим голосом ответил Сережа.

Бабушка подняла от печки раскрасневшееся лицо и подозрительно посмотрела