Сердце дракона, или путешествие с Печенюшкиным - Сергей Белоусов

Безымянный автор хроник писал о том, что он — единственный, кто знает подлинное имя Трепангии — Свистония! Именно так звали ее в Портфее… Далее описывались события безынтересные для меня…

Из других источников, да и неоднократно из уст Мурлыки Баюновича я слышал, что дядя его прожил долгую, благородную жизнь и угас дома в глубокой и достойной старости, окруженный домочадцами. Короче, нам бы так!

А у предсказаний Трепангии — подчеркивали все историки без исключения — существовало занятное свойство. Они исполнялись ВСЕГДА.

Итак, появились три загадки, связанные с родом Дракошкиусов. Почему Свистония тайно переменила имя? Что предсказала она Базилевсу? Сбылось ли предсказание?

Захватив с собой восстановленный лист, я отправился в прошлое. В древний Китай. Так думали все, и лишь я сам знал, что путь мой уходит вглубь на пять веков — для начала. Курс — Чурменяполис!

Не стану тратить время на исторический очерк, обычаи и пейзажи. Некогда. Суть в следующем. Трепангия была уже дряхлой старухой, потерявшей в последние годы свой чудодейственный дар, но память ее сохранилась в полном порядке. Горе свалилось на семью. Амиранта, любимая правнучка сивиллы и наследница ее сверхъестественных возможностей, тяжко болела, угасая день ото дня.

Врачи приходили в отчаяние, не находя причины недуга. Знахари скрипели зубами от бессилия, окрестные чародеи погружались в тихое помешательство…

И тут появился я — из будущего, весь в белом, вооруженный новейшими знаниями. В три дня поставил девицу на ноги. Конечно, личные качества здесь ни при чем, — добавил Печенюшкин, скромный как всегда, — помогли современные фантазильские лекарства, но немного пришлось и самому перестроить организм больной. Иначе могла бы… Ну, все хорошо, что хорошо кончается.

Старушка Трепангия пыталась отблагодарить меня своей единственной драгоценностью — золотой статуей кита в натуральную величину. «Детям! — ответил я категорически. — Детям, внукам, правнукам… Это фамильная реликвия, она не должна уходить из вашего рода». Тогда, как вы догадываетесь, разговор естественным образом перешел на семейные тайны и родовые предания. Мы долго бродили вокруг да около, и вдруг без перехода Трепангия неожиданно сказала:

«Я знаю, что вас интересует, благородный Пиччи-Нюш. Амиранта открыла мне главную цель вашего появления в Чурменяполисе. Не забывайте — она провидица. Хотя будущее ваше не кажется ей определенным до конца. В том времени, откуда вы пришли, случатся значительные события. Добро и зло схватятся насмерть, и конец схватки окутан туманом. Даже Амиранта не знает, чем все завершится…

Дни мои сочтены богами. Давно похоронен в Драконьей пещере Дракошкиус Базилевс. И хоть тайны, за которыми вы явились, не принадлежат мне, я открою их спасителю любимой правнучки. Простится мне совершенный грех или нет, выяснится уже скоро — на том свете…

Прежде всего, запомните имя той, с кем вам предстоит померяться силами. Имя зла, исчадия мрака, одной из самых страшных колдуний, рожденных когда-либо нашей планетой — Тыщенция Кувырк!..»

Черный луч, темнее тьмы, ударил, как копье, из окна в спину старухи и, пронзив насквозь, вздернул к потолку. Не успев крикнуть, она умерла мгновенно. А в следующий миг я устремился по лучу вперед, к его основанию, обратившись в стрелу света, мечтая взглянуть на неведомого противника и сразиться с ним. Последнее, что я успел совершить в жилище Трепангии — опустить бездыханное тело сивиллы на ее узкое, монашеское, застланное суровым небеленым холстом ложе.

Строго говоря, пока тело опускалось, я уже был в лесу. Недалеко за особняком прорицательницы начинались деревья — смертоносный луч шел оттуда. Лесок и сам по себе оказался страшноватый. Похоже, значительно позже меня его видел поэт, ушедший от нас рано и трагично, как многие гении.

В том лесу белесоватые стволы

Выступали неожиданно из мглы,

Из земли за корнем корень выходил,

Точно руки обитателей могил.

Под покровом ярко-огненной листвы

Великаны жили, карлики и львы.

И следы в песке видали рыбаки

Шестипалой человеческой руки…

Это было, это было в те года,

От которых не осталось и следа,

Это было, это было в той стране,

О которой не загрезишь и во сне…

След от тех лет, положим, остался, — Печенюшкин для убедительности постучал себя по груди. — Вот он я, перед вами. Но спасся еле-еле… Так вот, там был низкий холм в глубине леса. На нем стояла фигура — словно из абсолютной черноты. Метров шесть в высоту. Более всего она походила… на женщину с кошачьей головой… Бр-р-р! — Его передернуло от воспоминания. — Руки ее были подняты над головой, ладони сложены вместе, лодкой, из них-то и выходил луч. Что удивительно, он четко выделялся даже в ночи и пронизывал деревья насквозь.

Я спрыгнул, чуть не ударившись о ладони колдуньи, очертил вокруг нас магический цилиндр, чтоб враг не ушел, и для солидности вырос еще на пару метров выше, чем черная фигура.

— А ты как выглядел? — перебила Лиза. — Обезьянка, мальчик, рыцарь в латах, чудище скользкое из жутиков? Надо было ее покусать для начала!

— Выглядел обыкновенно, как сейчас. Рубашка вообще, по-моему, та же. Конечно, сапоги белые, брюки, шпага. Плащ перламутровый. Посланец из будущего — нельзя же ронять авторитет… Отличная мишень, — он непонятно ухмыльнулся.

— Попытался схватить — пустота. Сам сделался проницаемым. Вот тогда-то мы и обнялись. Ну и сила у нее, скажу я вам! Будто под стальной пресс попал. Да еще луч этот черный меня опутал. Боль такую я только раз в жизни испытывал. Еще будучи обычной обезьяной. Когда меня Кутайра, крокодил-колдун, челюстями ухватил…

Собрал я силы, напрягся и луч проклятый в конце концов порвал. Только хотел за Тыщенцию взяться как следует, смотрю — она сквозь стенку цилиндра просачивается, как вода в песок. Защита Печенюшкина — и та подвела. Пришлось цилиндр бесполезный разрушить, и опять мы схватились — на земле.

Боремся мы, и такое ощущение, что к нам обоим силы прибывают. Ни я не могу верх одержать, ни она. Шпагу выхватить пытаюсь — впервые не удается. Лезвие в ножнах будто заклинило…

Разозлившись, я дернул так, что чуть Землю с орбиты не сорвал. Ножны сломались, клинок засиял, как сто пожаров, но лишь на одно мгно-вение.

Колдунья превратилась в темное облако, окутавшее клинок. Я шпагой вращаю, взбалтываю тьму, как желток для омлета, она сгущается, уменьшается, уплотняется вокруг… и вдруг слышу жуткий скрежет, и облако тает.

Стою на холме один, вокруг все серо, первый солнечный луч, золотой, рассветный, пробивается сквозь чащу, а в руке у меня клинок — весь иззубренный, в дырах, точно ржавчиной обглоданный…

Вот такая встреча… — Печенюшкин поднял руки, предвосхищая вопросы друзей. — Трепангию, провидицу, воскресить не удалось. Одно небогатое утешение — ей и так считанные дни оставались… Шпагу починил. Ответов на свои вопросы не нашел. Единственная польза — Амиранта, правнучка покойной, на похоронах дала мне совет: вызвать Дракошкиуса в сон кого-то из моих друзей и растолковала, как это сделать. Расстались мы дружески, она все понимает, не в обиде… Вернулся домой, и тут второй удар — изгнание. Остальное вы знаете.