Приключения Гекльберри Финна - Марк Твен

Ну и пробрала же меня утром старая мисс Уотсон за моюодежду! Зато вдова совсем не ругалась, только отчистила свечное сало и глину итакая была печальная, что я решил вести себя это время получше, если смогу.Потом мисс Уотсон отвела меня в чулан и стала молиться, но ничего не вышло. Онавелела мне молиться каждый день – и чего я попрошу, то и дастся мне. Но нетут-то было! Я пробовал. Один раз вымолил себе удочку, только без крючков. А начто она мне сдалась, без крючковто! Раза три или четыре я пробовал вымолитьсебе и крючки, но ничего почему-то не вышло. Как-то на днях я попросил миссУотсон помолиться вместо меня, а она обозвала меня дураком и даже не сказала,за что. Так я и не мог понять, в чем дело.

Один раз я долго сидел в лесу, все думал про это. Говорюсебе: если человек может вымолить все, что угодно, так отчего же дьякон Уинн невымолил обратно свои деньги, когда проторговался на свинине? Почему вдова неможет вымолить серебряную табакерку, которую у нее украли? Почему мисс Уотсонне помолится, чтоб ей потолстеть? Нет, думаю, тут что-то не так. Пошел испросил у вдовы, а она говорит: можно молиться только о «духовных благах».Этого я никак не мог понять; ну, она мне растолковала; это значит: я долженпомогать другим и делать для них все, что могу, заботиться о них постоянно исовсем не думать о себе. И о мисс Уотсон тоже заботиться, – так я понял.

Я пошел в лес и долго раскидывал умом и так и этак и все немог понять, какая же от этого польза, разве только другим людям; и решил вконце концов не ломать над этим голову, может, как-нибудь и так обойдется. Инойраз, бывало, вдова сама возьмется за меня и начнет рассказывать о промыслебожием, да так, что прямо слеза прошибает; а на другой день, глядишь, сэрУотсон опять за свое и опять собьет меня с толку. Я уж так и рассудил, что естьдва бога: с богом вдовы несчастный грешник еще как-нибудь поладит, а уж еслипопадется в лапы богу мисс Уотсон, тогда спуску не жди. Все это я обдумал ирешил, что лучше пойду под начало к богу вдовы, если я ему гожусь, хотя никакне мог понять, на что я ему нужен и какая от меня может быть прибыль, когда ясовсем ничего не знаю, и веду себя неважно, и роду самого простого.

Моего отца у нас в городе не видали уже больше года, и ясовсем успокоился; я его и видеть-то больше не хотел. Трезвый, он, бывало, всеменя колотит, попадись только ему под руку; хотя я по большей части удирал отнего в лес, как увижу, что он околачивается поблизости. Так вот, в это самое времяего выловили из реки, милях в двенадцати выше города, – я слыхал это от людей.Во всяком случае, решили, что это он и есть: ростом утопленник был как раз снего, и в лохмотьях, и волосы длинные-предлинные; все это очень на отца похоже,только лица никак нельзя было разобрать: он так долго пробыл в воде, что оно ина лицо не очень было похоже. Говорили, что он плыл ко реке лицом вверх. Еговыловили из воды и закопали на берегу. Но я недолго радовался, потому чтовспомнил одну штуку. Я отлично знал, что мужчина-утопленник должен плыть пореке не вверх лицом, а вниз. Вот потому-то я и догадался, что это был вовсе неотец, а какая-нибудь утопленница в мужской одежде. И я опять стал беспокоиться.Я все ждал, что старик вот-вот заявится, а мне вовсе этого не хотелось.

Почти целый месяц мы играли в разбойников, а потом я бросил.И все мальчики тоже. Никого мы не ограбили и не убили – так только, дуракаваляли. Выбегали из леса и бросались на погонщиков свиней или на женщин,которые везли на рынок зелень и овощи, но никогда никого не трогали. Том Сойерназывал свиней «слитками», а репу и зелень – «драгоценностями», а после,вернувшись в пещеру, мы хвастались тем, что сделали и сколько человек убили иранили. Но я не видел, какая нам от этого прибыль. Раз Том послал одногомальчика бегать по всему городу с горящей палкой, которую он называл «пароль»(знак для всей шайки собираться вместе), а потом сказал нам, что он получил отсвоих лазутчиков тайное сообщение, будто завтра около пещеры остановится целыйкараван богатых арабов и испанских купцов, с двумя сотнями слонов, шестьюсотнями верблюдов и тысячей вьючных мулов, нагруженных алмазами, а охраняют ихвсего-навсего четыреста солдат; так что мы устроим засаду, перебьем их всех изахватим добычу. Он велел наточить мечи, вычистить ружья и быть наготове. Ондаже на воз с брюквой не мог напасть без того, чтобы не наточить мечи иначистить ружья, хотя какой толк их точить, когда это были простые палки иручки от щеток, – сколько ни точи, ни на волос лучше не будут. Мне как-то неверилось, что мы можем побить такую массу испанцев и арабов, хотелось толькопоглядеть на верблюдов и слонов, поэтому на другой день, в субботу, я был туткак тут и сидел вместе с другими в засаде; и как только дали сигнал, мывыскочили из кустов и скатились с горы вниз. Но никаких испанцев и арабов тамне было, верблюдов и слонов тоже. Оказалось, что это всего-навсего экскурсиявоскресной школы, да и то один первый класс. Мы на них набросились и разогналиребят по всей долине. Но только никакой добычи нам не досталось, кроме пряникови варенья, да еще Бон Роджерс подобрал тряпичную куклу, а Джо Гарпер –молитвенник и душеспасительную книжонку; а потом за нами погналась учительница,и мы все это побросали – и бежать. Никаких алмазов я не видел, так я и сказалТому Сойеру. А он уверял, что они всетаки там были, целые горы алмазов, иарабы, и слоны, и много всего. Я спрашиваю: «Почему же тогда мы ничего невидели? „ А он говорит: „Если бы ты хоть что-нибудь знал, хоть прочел быкнижку, которая называется „Дон-Кихот“, тогда бы не спрашивал. Тут, говорит,все дело в колдовстве“. А на самом деле там были сотни солдат, и слоны, исокровища, и все прочее, только у нас оказались враги – чародеи, как Том ихназвал, – то все это они превратили в воскресную школу нам назло. Я говорю:«Ладно, тогда нам надо напасть на этих самых чародеев“. Том Сойер обозвал меняболваном.