В джунглях Москвы. Роман - Пётр Фёдорович Алёшкин

В коридоре пожалела, что не сдержалась. Любовь Ивановна завтра снова вернет отчеты, найдет к чему придраться. «Не поеду больше сюда, – решила она. – Пусть что хочет делает». Но вспомнила о квартире, которую ждет, и загрустила. Теперь долго кататься на ней будут.

5

За третий квартал отчеты Галя отказалась делать. Была причина: заканчивала ведомость на капитальный ремонт второго дома. Еле успевала другие дела делать. Ноги по вечерам горели, несмотря на то, что Иван каждый вечер парил их ей и массажировал. Он учился теперь на первом курсе. Приезжал радостный, окрыленный. По-прежнему бегал в парк с Наташей, тренировался. Потом готовил ужин. В ожидании Гали радость съеживалась. Жалко было жену. В последние дни она приходила нервная. Главный инженер вновь пыталась заставить делать отчеты. Галя сопротивлялась упорно еще и потому, что в прошлый раз по отчету получился перерасход воды. У Нины Михайловны всегда выходила экономия. И из-за этого перерасхода ЖЭК с четвертого места в соревновании скатился на десятое. Другие показатели тоже стали не ахти. Люба передала Гале, что Деркач сказала Жанне Максимовне, что это Егоркина что-то напутала, потому, мол, и перерасход. «Раз я путаю, пусть сама хорошо посчитает. Полазает-пощеголяет по подвалам в своем кожаном пальто!» – думала Галя.

Деркач ковырялась над отчетами две недели. Трижды ей возвращали из РЖУ. Говорят, что в третий раз там ее довели до слез. Мало кто верил этому. Деркач и слезы? Она сама кого хочешь доведет. Однако все сроки сдачи отчетов были нарушены. РЖУ из-за этого тоже не успевало сдать сводные отчеты в министерство. Начальник управления Хомутов вызвал Жанну Максимовну и сделал ей «вливание». В конце концов виноватой почему-то оказалась Галя. Даже Валя Сорокина, когда атмосфера в ЖЭКе накалилась и из-за каждого пустяка стали происходить вспышки, упрекнула Егоркину:

– Чего ты уперлась? Не сбежала бы от тебя твоя ведомость.

– А что же ты не сделаешь? Возьмись и сделай!

– Я не умею.

– Ты восемь лет – не умеешь, а я год всего и уже два раза делала… Возьмешься – научишься!

– Тебе квартиру обещали после Октябрьских праздников. Смотри – зажмут!

Галя не ответила. Грустно стало при упоминании о квартире. Но не разорваться же. Да и стыдно унижаться, тряпкой быть. На этом разговор закончился. Егоркиной рассказали на другой день, что Сорокина поддела Деркач с отчетами так, что Асюля зеленая с работы уходила.

Наконец отчеты сделаны, приняты. Но отголоски нервного времени долго были слышны. Перерасход в квартале получился не только воды, но и электроэнергии. ЖЭК быстро катился назад. Был теперь на пятнадцатом, предпоследнем месте. Премии не было. К техникам и Деркач, и Жанна Максимовна придирались по каждому поводу, не оставляли без внимания любую мелочь.

– Противно на работу ходить стало, – кисло говорила Валя.

В эти дни даже ее голос слышен редко. В техническом кабинете тишина. Техники старались поменьше бывать в ЖЭКе, искали работу на территории.

За три дня до Октябрьских праздников Жанна Максимовна вместе с Деркач пришли в технический кабинет. В последний месяц это редко случалось. Заходили, стоя отдавали команду и тут же выскакивали из кабинета. На этот раз вид у обеих был доброжелательный.

– Девочки, праздник надвигается, – напомнила Жанна Максимовна. – Будем отмечать?

Смотрела она на Валю Сорокину. Знала, что отвечать будет она. Валя почувствовала, что начальству надоело воевать, вечер примирения решили устроить, и ответила серьезным тоном:

– Грех не отпраздновать! Шестьдесят пять лет Октябрьской революции. Почти юбилей.

Договорились собрать стол здесь, в техническом кабинете, после работы в день перед праздником. Из еды каждая приготовит то, что сможет.

Иван предложил напечь блинов. Гале идея не понравилась. Блины – смешно! Никто их не принесет.

– Это и хорошо! – убеждал Егоркин. – Картошку, котлеты, колбасу принесут. Пирог тоже испекут, а вот блинов не будет…

Иван недавно научился хорошо печь блины и по воскресеньям кормил Галю блинами. Сам он еще в деревне в детстве полюбил их. Мать непременно пекла по праздникам. Как она их замешивала, тогда ему было неинтересно. Весной Иван был у Анохина, и Дима угостил его блинами, которые мастерски пек сам. Жена Анохина смеялась, что она так и не научилась печь, Дима ее к сковороде не подпускает. Блины напомнили Ивану деревенские праздники. Он попробовал замесить сам, Анохин подсказал ему, что делать. И вскоре Егоркин сам приглашал Диму с женой на блины.

Галю он убедил, напек блинов. Платье она надела то, что привез ей из Колумбии Алеша. Там у него была последняя в этом сезоне гонка. Купил он такое и жене, только другого цвета. Платье было прекрасное, цвета топленого молока. Сеточка на плечах. Они только в моду входили. Галя, надев платье, чуть не прослезилась от восхищения. О таком платье она мечтать не смела. Еще в «Березку» такие, должно быть, не поступали. И в этом платье она пришла в ЖЭК. Девчата окружили ее, рассматривали платье, восхищались, расспрашивали, где взяла.

– Вчера только из Парижа, от Кардена доставили специально на вечер примирения, – шутила Галя радостно.

Простушка Лида поверила, что платье из Парижа, от Кардена. Девчата знали, что брат-близнец Гали выиграл весной во Франции велосипедные соревнования.

– Асюля позеленеет, увидит, – восхищалась Сорокина. – Такое платье ей и не снилось!

Деркач пришла в том голубеньком свитерке, с новой прической, со свежим маникюром. Ухоженная, чистая. Думала блеснуть, но увидела Галю и поблекла. Позеленеть не позеленела, но настроение упало. Валя Сорокина не удержалась, плеснула керосинчику в огонь, вздохнула притворно, увидев Агнессу Федоровну:

– Как я хочу стать главным инженером!.. Тоже завела бы личную парикмахершу, маникюршу, портного, а то от бигуди, – подняла она одну из прядей своих завитых волос, – разве прическа!

– Для этого в институт надо поступать, – проговорила Лида. Стол ее был рядом с Валиным, и девчата как бы между собой переговаривались. Но слушали все.

Егоркина поняла, что они обе подковыривают Деркач, намекают на ее среднее образование.

– А я готовлюсь, – ответила Сорокина Лиде. – Я техникум с красным дипломом окончила. Мне один экзамен сдавать.

Неизвестно, что бы на это ответила Ася. Она прекрасно понимала, что камни летят в ее огород, и не смолчала бы. Издевались над ней открыто. Но вошла Жанна Максимовна. По Асе она лишь взглядом скользнула, а платьем Гали залюбовалась, попросила Егоркину выйти из-за стола, пройтись. Сорокина тоже вылезла, стала ахать, щупать платье, языком цокать, потом проговорила с наигранной завистью:

– Стану главным инженером, куплю такое же! Из-под земли достану… Кардену телеграмму за счет ЖЭКа дам. В таком и по подвалу пойдешь, показания водомеров снимать, ни одна блоха на тебя не сядет, постесняется…

Жанна Максимовна догадалась, кому предназначены эти слова, и постаралась поскорее тему переменить.

– Девочки, давайте столы ставить.

Техники выдвинули два стола на середину, расставили еду.

– Галечка, садись со мной, – ласково указала Деркач на соседний стул.

– Ой, а я тоже хотела рядом с Галей посидеть, – притворно огорчилась Валя Сорокина.

– Пусть с Асей посидит, – сказала Жанна Максимовна. – Мы будем любоваться на них. Они как два голубка сегодня. Вот что одежда делает с человеком, преображает как.

Жанна Максимовна одета была изящно. Но молодость далеко позади, и одежда ее уж не сильно красила. Начальница взяла слово первой, говорила о добром отношении работников ЖЭКа друг к другу, о дружбе, без которой хорошей работы не может быть, и предложила тост за дружбу.

Ели, похваливали друг друга за приготовленные закуски, расспрашивали – кто как делал то или иное блюдо. Потом поднялась Валя Сорокина, постучала вилкой по стакану.

– Тише, девочки, тише! Я хочу продолжить тост Жанны Максимовны. – Все умолкли. Одни настороженно, другие с любопытством, третьи со злорадством. Знали, неспроста поднялась Валя, видели ее агрессивное настроение с утра. – Я хочу сказать, что те добрые отношения в нашем коллективе, те успехи и высоты в работе достигнуты благодаря чуткому руководству Жанны Максимовны и Агнессы Федоровны, благодаря