Счастливо, Ивушкин! Избранное: Стихи, повести, сказки, пьесы - Ирина Петровна Токмакова

Ариадна сначала испугалась, увидев милиционера, потом, почувствовав, что бояться нечего, подняла голову.

— Рекс, Рекс, тётя Нора, это же наш Рекс! — загудела басом Ариадна. Она кинулась к Кеше.

Кеша попятился, вспомнив о несговорчивой калитке, попытался спрятаться за ногу лейтенанта Грошева. Вид собаки вызвал у тётки новый прилив красноречия.

— Видите, видите, товарищ милиционер! Собак водют. Собака тоже может гуся угрызть. Штраховать, одно слово!

— Кого штрафовать, собак, что ли?

Тётка на мгновение оторопела, но, поняв, что лейтенант Грошев шутит, сама захихикала.

Потом, боясь, чтобы её не перебили, стала быстро-быстро говорить:

— Я в город молоко вожу. Мне одна женщина, учёная очень, даже сказала: от собак деревьям извод, сохнут они, значит…

— Что же они, собаки, керосином, что ли, заряжены? — перебил её лейтенант. — Всё дело-то яйца выеденного не стоит, нашли о чём заявление писать. Ну люди, ну гуси, ну собаки… В мире надо жить, вот что!

— А штраховать? — спросила тётка.

— Да некого и не за что, — спокойно ответил ей лейтенант Грошев.

Он козырнул сначала тётке с парома, потом тёте Норе и быстро пошёл прочь.

Кеша кинулся за ним.

— Ты чего это, ласковый? Рексом тебя зовут?

— Да нет. Я же рассказывал. Это там, где калитка.

— А-а, ну-ну, — сказал Грошев, думая о чём-то своём. А потом сказал, видимо что-то додумывая, вслух: — Грамотные. Пишут. Руки грамотные, а души тёмные. — И обращаясь к Кеше: — Ну вот и пришли!

Домик милиции был маленький, в четыре окна, обшит досками и покрашен синей краской.

Палисадника у домика не было, а прямо возле крыльца цвёл куст сирени и росла мальва — вытянулась уже, но ещё не цвела, раскачивала на ветру длинные стебли с бутонами.

— Это наше отделение, — сказал лейтенант Грошев.

На вывеске было написано:

«Пореченское отделение милиции».

— Погоди на крылечке, я сейчас, ласковый, и пойдём тогда.

— А они меня не прогонят?

— Кто «они»? Тут народ хороший. Никого не бойся.

Кеша сел.

Лейтенант Грошев зашёл в синий домик и очень быстро вышел.

Кеша тут же поднялся ему навстречу.

— Вот дела-то какие. Ещё поработать надо. Какой-то пацан Харитонов пропал. Убежал из детского сада. Харитонов. А как звать — неизвестно. Дежурный не понял. Два раза, говорит, переспросил. Отвечают: «Хвостик». А какое же это имя для пацана «Хвостик»? Ну, ласковый, пойдём искать. Поможешь мне, ладно? А потом уж и твоего приятеля разыщем.

Глава седьмая

ПРЕСТУПНИКИ В БУЗИНЕ

— Ты погоди, цыплачок, — утешал дедушка Колдырь. — Ну не плачь, не плачь, я это так сказал. Сейчас уладим. Иди-ка сюда.

Дедушка повёл Ростика за дом. За домом были грядки. Над молодыми ещё огуречными плетями, покачиваясь, расцветали маки.

К стволу высокой и голой, одной-единственной на огороде сосны был прибит рукомойник. Кусок серого хозяйственного мыла лежал на блюдечке, прямо на земле.

— Мой ноги-то, — сказал дедушка и большим пальцем правой руки нажал носик рукомойника.

Из рукомойника потекла тёплая, нагретая на солнце вода. Ростик сбросил сандалии.

— Ну вот, то и сё, вроде керосин отбили.

— А всё-таки как собака-то, дедушка, а? — спросил Иван.

— Собака-пёс? Искать будем. Только тебя-то вот, цыплачок, как бы маманя искать не стала.

— А мама в городе, на работе. Она на льнокомбинате работает.

— Ну, стало быть, не угадал. Бабаня, стало быть.

— Нет, бабушка далеко живёт, в Пензе.

— С кем же ты живёшь?

— С детским садом.

— С кем, с кем?

— Ну, на той стороне, — вмешался Иван. — За переправой. Сад. Льнокомбинатский.

— А-а-а, то-то я тебя на пароме видал. С собакой-псом. Погоди, дак тебя там хватились небось, в саду-то!

Ростик опустил глаза.

— Я не знаю, что делать, — честно признался он.

Ростику пришлось рассказать дедушке Колдырю всю историю с самого начала.

— Глеб, говоришь? — переспросил дедушка. — У кого же это внучонок Глеб?

— А есть ещё Кирилл и Мефодий, — некстати вылез со своей учёностью Иван. — Они азбуку сочинили. Чего смеяться-то? Буквы изобрели.

— Да это, никак, Митрия Глебыча, — продолжал размышлять дедушка. — У них всегда в роду Глебы. Да, Митрий Глебыч, он как можжевеловый корень, карактерный… Вот чего, чурачки. Людей так нельзя тревожить. Ты, Ванюш, давай на паром да мальца в его детский сад проводи. А то они там измытарются, чай, уже заискались.

— А как же Кеша? — приуныл Ростик.

— Да схожу к Митрию Глебычу, погляжу. Может, он, собака-пёс, туда сам придёт.

— Кеша умный, — сказал Ростик.

— Ясно, умный, — подтвердил дедушка. — Ну, в добрый час, цыплачки. Ванюшка, ты потом зайди, я тебе камеру-то залепил, сохнет.

Иван и Ростик пошли обратно к посёлку.

Некоторое время шли молча. Солнце зашло за облако. В роще было уже не так светло. И на душе у Ростика тоже было мрачно.

— Ростислав, слышь, на минутку домой зайдём, есть охота. Бабушка оладьев напекла.

Вот и лавочка. Вот и калитка. Иван нырнул во двор. Ростик остался ждать. Сколько собачьих следов на дороге! А вдруг Кешины? Нет, наверно, не Кешины. Мало ли собак ходит по дорогам!

Из калитки выглянул Иван. Выражение лица у него было хитрое. Он подмигнул Ростику и скрылся. А через секунду калитка не просто открылась, а как-то с грохотом отпрыгнула. Иван стремительно выкатил со двора мопед.

— Видал?! — кричал Иван в полном ликовании. — Видал?! Федька мопед запереть забыл. Айда, сейчас до парома доедем!

— А разве тебе разрешат?

— А кто спросится-то? Ведь он его не запер!

Мопед слепил глаза никелем. Сзади за седлом был голубой багажник.

Иван скомандовал:

— Садись на багажник, Ростислав! Сейчас до парома доедем.

Ростик влез на багажник, сел. Иван взгромоздился в седло, нажал на педали. Мотор не завёлся. Ивана это не смутило.

— Слезай! С горы поедем, он с горы заведётся.

Иван почти бегом повёл мопед за красные резиновые ручки. Ростик поплёлся за ним, последний раз с тоской оглянувшись на собачьи следы. Кешины? Или не Кешины? Может, дурак, что не подождал на лавочке? Может, Кеша приходил?

Иван выкатил мопед на дорогу.