Когда вас кто-то любит - Сьюзен Джонсон

Глядя в окно, Аннабел заметила, как Дафф подошел к Эдди и, очевидно, отдал ему некие приказания. Эдди время от времени молча кивал и сказал что-то, только когда маркиз уже уходил. Очевидно, Дарли это не понравилось, потому что он покачал головой.

Эдди, абсолютно невозмутимый, как полагается слугам, вытащил из седельной сумки тонкий кожаный футляр и попытался сунуть его маркизу. Дарли отступил.

Эдди с улыбкой и коротким замечанием сделал шаг вперед и положил футляр в нагрудный карман маркиза.

Дарли немедленно повернулся и хмурясь направился к гостинице.

Аннабел достаточно часто видела эти красивые красные футляры от Грея. Ее обожатели посылали ей драгоценности из дорогой ювелирной лавки в надежде на благосклонность дамы. Значит, и маркиз запасся подарками. Бутоньерка – и теперь вот это.

Аннабел слегка улыбнулась. Точнее говоря, это его денщик запасся подарками.

К тому времени как Дарли приблизился к столу, выражение его лица слегка смягчилось. А вот настроение не улучшилось. Обозрев пустой стол, он уселся и проворчал:

– Здешнее обслуживание оставляет желать лучшего.

Не будь Аннабел так поглощена сценой, происходившей во дворе, наверняка заметила бы, что никто не поставил на стол и кувшина с водой. Но прежде чем она успела ответить, появились обе служанки с вином, бокалами и столовыми приборами.

– Вот видите, – улыбнулась Аннабел, – они ожидали вас.

– Пожалуйста, не начинайте. – Но улыбка снова стала сердечной, а голос – довольным. – Мы согласились беседовать на более интересные темы.

– Вижу, денщик нашел вас.

Она прекрасно умела понимать намеки и знала, как угодить джентльмену. И осознание того, что ей вдруг захотелось это сделать, послало озноб по спине. Но только на мгновение. Она ни за что не позволит этому красавчику вскружить ей голову.

– Эдди сумел бы разыскать меня в пустыне, – ответил Дарли. – И один раз так и случилось.

– И где же находится эта пустыня?

– В Марокко. Мы шли караванным путем в Тимбукту в поисках чистокровных лошадей, и песчаная буря разлучила нас.

– Самое экзотическое место, которое я когда-либо видела, – Венеция во время карнавала.

Дафф поднял брови.

– Определенно странное и необычайное.

– Только не в сравнении с Марокко.

– Может, когда-нибудь поедете туда со мной? – предложил он, словно старому другу. Как будто часто предлагал дамам путешествовать с ним за границу.

– Как вы великодушны!

– Это зависит от общества, в котором я нахожусь, – улыбнулся он так тепло, что старшая служанка окинула Аннабел неприязненным взглядом и так порывисто поставила кувшин с вином на стол, что красная жидкость залила платье девушки.

– Простите, мэм, – пробормотала служанка приторно-злобным голосом. – Может, пройдете на кухню к насосу и смоете вино с платья?

– Ничего страшного, – спокойно ответила Аннабел. – Оно все равно старое.

– Вы уверены? – спросил Дафф, рассматривая пятна на платье. При этом он, возможно, чересчур долго задержался взглядом на лифе, пострадавшем сильнее всего. Маркиз откашлялся, не зная, как предложить свою помощь, не показавшись при этом чересчур дерзким.

– Может, вам помочь смыть… – начал он намеренно безразличным голосом.

– Нет-нет, это платье безнадежно вышло из моды, – поспешно перебила Аннабел, не зная, почему сама мысль о его прикосновении, пусть самом невинном, так нервирует ее. Стараясь говорить так же бесстрастно, как он, она добавила: – Я все равно собиралась его выбросить.

– Тогда все к лучшему, – улыбнулся он. – Может, для разнообразия вы захотите увидеть вино в бокале?

Как он вкрадчив, как учтив!

– Да, пожалуйста, – кивнула она, отвечая столь же сердечной улыбкой.

Следующие несколько минут они молча пили вино, давая время расстроенным чувствам успокоиться, пока служанки подавали чисто сельскую еду: ростбиф, ржаной хлеб, сливочное масло и неизбежный вареный картофель.

Аннабел заметила, что маркиза удостоили прекрасным видом пышных грудей обеих служанок: каждая наклонялась над столом как можно ниже. Она напомнила себе, что не собирается соревноваться с девицами. Более того, сама она не питает нежных чувств к маркизу.

Аннабел предпочла не признаваться себе в том, что вообще допустила рассуждения о состязании со служанками.