Кляпа 2 - Алексей Небоходов

– Валечка, – сказал он, – не стесняйтесь. Мы же с вами теперь… доверенные партнёры.

Валя стояла как статуя. Смотрела на крюк в потолке и думала, что, если бы он упал – она бы не увернулась. Потом начала раздеваться. Руки двигались как в замедленном кино. Сняла блузку, юбку, нижнее бельё – и сложила всё в стопку, словно одежда могла быть единственным, что в ней ещё упорядочено.

Они стояли друг напротив друга. Голые. Непохожие. Один – возбуждённый, довольный, с планами и визуализациями. Другая – опустошённая, тихая, с лицом, которое невозможно было бы продать ни одному порносайту даже как «реалистичную женщину в депрессии».

Сергей Валентинович обошёл её, прищурившись.

– Прекрасно. Всё идеально. Вы готовы?

Она молча кивнула.

– Сначала я вас немного привяжу, – сказал он.

– Конечно, – отозвалась она. – Куда же без этого.

Кляпа вздохнула:

– Валюша, если этот сарай не развалится от их энтузиазма – я лично подам заявку на его включение в реестр культурного наследия. А если рухнет – ну… смерть от БДСМ – тоже способ выйти из системы.

Валя шагнула к табурету, положила руку на верёвку и почувствовала, как сама превращается в реквизит. А впереди – всё, что могла придумать жизнь, когда ей было особенно скучно и она решила позабавиться за счёт одной женщины с тяжёлой судьбой и слишком вежливым «да».

Сергей Валентинович действовал методично. С торжественным видом, словно вручал орден за вклад в развитие корпоративной эротики, он подошёл к Валентине с мотком верёвки, в которой, судя по толщине и запаху, раньше держали телят. В его глазах светилось вдохновение провинциального режиссёра, ставящего «Ромео и Джульетту» в актовом зале сельсовета, но с БДСМ—подтекстом.

– Сейчас всё будет, – пообещал он, поглаживая верёвку так, будто разговаривал с ней. – Главное – надёжность, безопасность и немного духа эпохи. Натуральный крюк, натуральная женщина, натуральная страсть.

Кляпа внутри фыркнула:

– Осталось только занести это в бухгалтерию как «расходы на хозяйственные нужды». Валюша, готовься – тебя сейчас повесят в переносном смысле. А потом, скорее всего, и в прямом.

Он подошёл к потолку, где на массивной балке крепился железный крюк – тот самый, который, по слухам, выдерживал даже мешки с картошкой. С ухмылкой проверил прочность, затем обмотал верёвку, продёрнул петли, завязал узлы, явно отрепетированные на YouTube. Валя стояла с опущенными глазами и руками, как перед входом в кабинет стоматолога: понимая, что выхода нет, но надеясь, что анестезия будет моральной.

– Поднимите ручки, – попросил он, мягко, как анестезиолог перед интубацией.

Она подняла. Верёвки легли на запястья с хрустом. Он затянул петли крепко, но с показным вниманием, будто собирался не связывать женщину, а упаковывать хрупкий груз для доставки через границу.

Петли взяли её под потолок. Тело вытянулось, стопы оторвались от пола. Она висела, неестественно прямо, как старинный манекен без подставки. Вся сцена напоминала выставку музейной нелепости – женщина, сарай, верёвки и мужчина, пыхтящий с гордо выпяченной грудью.

– Идеально! – воскликнул он. – Как в журналах. Видел такой приём в статье «БДСМ в деревенском стиле». Мол, сочетание сена и страсти усиливает тактильные ощущения. Я думал, шутка. А теперь – верю.

Он обошёл Валю, осмотрел сзади, потом спереди, шаг назад, два вбок. Взгляд – профессиональный, сосредоточенный, как у сантехника, ищущего утечку. Затем он попытался приблизиться, уверенным движением подался вперёд… и застыл. Оказалось, что на фоне триумфальной привязки он упустил один важный момент. Вскрылась одна досадная деталь, способная обрушить всю тщательно выстроенную композицию.

Сергей Валентинович, несмотря на свой амбициозный характер и величественный дух, едва доставал до уровня нижней части Валиной спины. Пальцы тянулись вверх, но результат напоминал попытку ребёнка достать печенье с верхней полки. Он подпрыгнул. Один раз. Второй. На третий даже задел локоть Вали, но достичь цели было невозможно. Напряжение сменилось паузой.

– Э-э-э… Валечка, – начал он, не теряя достоинства. – Мы немного… недосчитались по высоте.

Кляпа хихикнула:

– Учитывая амбиции – недосчитались прилично. Валюша, он сейчас или принесёт лестницу, или попытается тебя раскачать, как бубен шамана.

Сергей Валентинович осмотрелся. В углу стоял старый табурет – кривой, с облупленной краской, одна ножка выглядела короче, другая шаталась. Но выбора не было. Он с торжественным видом, как человек, нашедший реликвию, притащил его и поставил аккуратно позади Вали. Проверил устойчивость. Табуретка качнулась, как старик на сквозняке, но не упала.

– Я поднимусь, – сказал он и, приподнявшись на цыпочки, с трудом взобрался.

Валя почувствовала, как воздух изменился: дыхание стало ближе, руки – теплее. Она висела неподвижно, словно ждала апокалипсиса. Спина тянулась, плечи ныли, а ноги онемели. Но главное – она знала, что сейчас произойдёт что—то такое, что снова переведёт её жизнь в разряд чёрной комедии.

Сергей Валентинович, стоя на табуретке, сделал пробное движение. Табуретка заскрипела. Валя напряглась. Она чувствовала, как он пытается добраться, подтягиваясь, как гимнаст, но без грации, с характерным пыхтением и покашливанием.

Сергей Валентинович, стоя на табуретке, сделал последний вдох. Глубокий, торжественный, как перед прыжком в незнакомый бассейн. Дыхание было тяжёлым, с примесью нервного пыхтения, но он не отступил. Найдя точку равновесия, он наклонился вперёд, прижавшись животом к Валиному позвоночнику. Руки скользнули по её бокам, медленно, осторожно, словно проверяя – не исчезнет ли она при прикосновении.

Его тело было горячим, потным, с напряжённой спиной, в которой жили старые травмы и вчерашние амбиции. Табуретка под ним дрожала, но держалась. Доски поскрипывали, как публика на неудачном спектакле, но пока никто не уходил.

Он вошёл в неё с неожиданной решимостью. Без предупреждения, но и без лишней резкости. Как будто всё это время ждал команды и наконец её услышал. Движение было неловким, но полным желания. Валя чуть дёрнулась, больше от неожиданности, чем от чувства, и тихо выдохнула. В этот момент всё вокруг будто остановилось: ни ветра, ни скрипа, ни звука – только их дыхание, смешанное и спутанное, как нитки в старом клубке.

Тела соединились в странной динамике: она – подвешенная, уставшая, с затёкшими плечами и тяжёлой головой, он – балансирующий на грани, с лицом человека, совершающего подвиг не для кого—то, а просто потому, что решил – надо. Движения начались медленно, с натугой, каждый толчок сопровождался вздохом, будто он таскал мешки с мукой, а не любовью. Его руки скользили по её талии, вцеплялись в бедра, иногда срывались в воздух, как у дирижёра, не уверенного в партитуре.

Валя ощущала его тяжесть – не физическую, а ту, что давила изнутри: тяжесть мужской потребности,