Как песок сквозь пальцы - Полевка

‒ Как казнить? ‒ Вилен побледнел, и у него затряслись руки. ‒ За что? За глупые поцелуйчики? И, вообще, он мой жених!

‒ Жених ‒ это еще не муж, ‒ Салах смотрел сурово, и Вилен понял, что это не шутка. Такой действительно казнит и даже сомневаться не будет!

‒ Но ведь пока никто не выдвигал обвинения? ‒ у боковой двери стоял жада, с интересом наблюдая за происходящим. ‒ Может, с утра свадьбу проведем, и все сразу станет в порядке? Супруги могут оставаться наедине и делать, что хотят, никто и слова не скажет!

‒ Не надо свадьбу! ‒ из глаз Вилена брызнули слезы. ‒ И наказывать Юстаса не надо, это только я виноват! Я один во всем виноват! Как здесь наказывают омег?

‒ Пятьдесят плетей! ‒ Салах, не мигая, смотрел исподлобья тяжелым взглядом, чтобы Вилен осознал сказанное. ‒ Это практически смертный приговор. Омега, который забылся настолько, что оставался наедине с посторонним альфой, априори считается прелюбодеем. НО, поскольку твой статус приравнен к биби, то наказание будет смягчено, а значит всего двадцать пять плетей!

Мышонок, который стоял за спиной жада, тихо сполз по стенке в ужасе. Хатим удержал его от падения. Ясмин сам был не рад, что начал разборки во время ужина. Надо было по-тихому собрать пожитки Вилена и до утреннего намаза передать его в руки Алана. Тот смог бы, не привлекая внимания, вывезти его из города. Ясмин стоял посреди комнаты и кусал губы, не зная, как замять этот разговор.

‒ А может все же свадьбу? ‒ предложил жада.

‒ Нет! ‒ Вилен стоял, набычившись, совсем как в самом начале их знакомства. ‒ Лучше плети! Ничего, я крепкий! Выдержу!

‒ А может, все-таки я тебя вывезу по-тихому из города? ‒ почти шепотом предложил Ясмин. — А Юстаса потом так же тихо спровадим домой, да он и сам полетит следом…

‒ Нет! Я сказал, что останусь здесь до тех пор, пока вы не напишете книгу, и уеду только с вашей рукописью! ‒ Вилен упирался, как осел, не осознавая всей серьезности ситуации. ‒ Накажите меня, а Юстас не виноват, он вообще не мусульманин и не давал обещаний соблюдать законы шариата! Я один виноват, вот меня и наказывайте.

‒ Хорошо, ‒ Салах стоял, не меняя позы, ‒ поскольку ты гость моего супруга и официально против тебя не было выдвинуто обвинений, то наказание будет не на площади, а здесь, перед казармой. Охранники видели, как вы закрывались, пусть они увидят, как тебя накажут. Слухи будут остановлены в самом начале. Все узнают, что ты принял наказание, и твое доброе имя будет сохранено. Отец, как ты считаешь? ‒ Салах обернулся и посмотрел на отца, который внимательно слушал все, что говорит его сын и наследник.

‒ Я скажу, что ты прав, сын, ‒ Айюб хлопнул сына по плечу. ‒ Я рад слышать мудрые речи в столь юном возрасте. Я опасался, что ты пойдешь на поводу желания супруга и спустишь все на тормозах. Но ты проявил характер и знание законов. Это похвально. Наказание проведем завтра, после второго намаза. Сделаем все по-семейному, тихо, так чтобы не поднимать ненужных пересудов в общине. Все помнят Вилена, как достойного омегу, который много сделал для людей, пусть так и останется впредь! Наказание должно быть соразмерно преступлению!

========== Накануне ==========

Все разошлись в полной тишине. Только Мышонок всхлипывал, переживая за друга. Ясмин чувствовал себя виноватым, что упустил ситуацию и мало интересовался Виленом, ему тоже хотелось расплакаться, как Мышонку от жалости к Вилену и, вообще, от всей этой нелепой ситуации. Его удерживало только то, что здесь был Салах, который внимательно наблюдал за его реакцией. И сейчас начать протестовать и возмущаться значило бы уронить его авторитет в глазах других, показать всем, что он считает мужа недостаточно умным, раз он принял ошибочное решение. По закону шариата Салах действительно был прав, но вся ситуация была совершенно нелепой с точки зрения жителя Федерации!

Жада тоже наблюдал за Ясмином. Он видел его отчаянье, сомнения и желание защитить друга. Но будет ли он открыто возражать против решения мужа? Но зять в сердцах бросил в сундук тряпку, которую теребил в руках, пока шел разговор, и упал на кровать рядом с Виленом.

– И что же теперь будет? – Ясмин выглядел таким несчастным, как будто это его будут наказывать.

– Ну, – жада проскользнул в спальню и, закрыв сундук, уселся на его крышку и начал рассказывать, – возле казармы врыты два столба. Это, так называемое, правИло. На каждом столбе по две кожаные петли для рук, расположенные выше и ниже, для разного роста наказуемых. Там наказывают и взрослых, и подростков. Вилен встанет между двух столбов, вденет руки в петли и примет наказание. Все просто.

– Там наказывают всех? – Вилен был бледен, но все равно держал голову высоко и смотрел с вызовом.

– Нет, – жада улыбнулся. – только альф и омег, хотя, – жада задумался, – я не помню такого случая, чтобы там наказывали омег. Обычно омеги не вешались на альф, а мелкие разборки между собой решались внутри гарема.

– И как? – заинтересовался Вилен.

– Ну, смотря, кто и как нарывается, и что отчебучил, – жада нехорошо так улыбнулся, по-волчьи. – Обычно ограничивались тем, что отвешивали оплеухи, но могли и попинать для острастки. А бывало и так, что дело доходило до яда или шелковой удавки. Все зависело от ситуации. Порядок и правила превыше всего!

– Бред какой-то! – Вилен передернул плечами. – Средневековье махровое!

– Ты на Сабахе, мальчик! – жада ласково улыбался омеге, как родному сыну. – Ты же знал куда летел, не так ли? – жада что-то прочел на лице Вилена и довольно улыбнулся, и, поправив платье, продолжил. – А вот слуг наказывают иначе. Их привязывают за ноги к палке, а потом лупят по голым ступням, так чтобы они поняли все и осознали вину. Как правило, за лень, нерадивость или порчу имущества эмира! Поэтому у нас все слуги умны и расторопны! Физическое наказание действеннее слов! Человек будет слушать и кивать головой, но ничего не поймет, пока не испытает все на собственной шкуре!

Последние слова он говорил, пристально глядя на Ясмина, будто предназначались они именно для