Принц Фейри/The fae princes - Никки Кроу Сент

– Сюда.

Мы идем по коридору, который ведет к библиотеке и его гробнице. Я знаю, что за входом в его гробницу есть потайная лестница, которая ведет в гостиную. Мы идем туда первыми, и Пэн протягивает пальцы за книжный шкаф, и что-то внутри него щелкает.

Он дергает книжный шкаф, и тот открывается при помощи системы петель и колесиков, открывая взору изогнутую каменную лестницу с маленькими круглыми окошками в стенах, так что голубоватый свет снежной ночи наполняет пространство рассеянным сиянием.

– Боже мой. Это невероятно, – Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть.

– Дарлинг нравятся потайные комнаты? – Баш приподнимает бровь. – Давайте внесем это в список для следующего дворца, который мы ей построим.

Разве это не было бы мечтой? Мы все немного пьяны, так что я не собираюсь его уговаривать.

– Кто первый? – спрашиваю я их.

– Продолжай, Дарлинг, – говорит Пэн, и едва заметный намек на веселье приподнимает уголок его порочного рта.

И от мысли о том, что у него порочный рот, у меня внутри все сжимается от возбуждения.

– Она уже думает о том, чтобы ее трахнули, – говорит Вейн.

– Эй! Перестань читать мои мысли.

– Подождите, вы можете читать мысли друг друга? – Спрашивает Баш.

– Нет, – отвечаю я и делаю первый шаг вперед. – Но тень передает наши эмоции друг другу. И Вейн особенно хорошо читает мои.

– Что сейчас чувствует Темный? – Спрашивает Баш, прислоняясь плечом к каменной стене у входа.

Я снова смотрю на Вейна, стоящего сзади рядом с Пэном, его руки скрещены на груди, выражение его лица практически позволяет мне прочитать его мысли.

Он снова замкнут, как обычно.

Я говорю Башу:

– Ты когда-нибудь видел ребенка на карнавале, когда он сидит на скамейке и уплетает огромный рожок сахарной ваты? И он немного липкий, голодный и у него кружится голова от волнения?

– Конечно, – говорит Баш.

– Сейчас это Вейн.

Кас пытается скрыть свой смех, но он все равно вырывается наружу, и Вейн хмурится на него.

– Дарлинг, – говорит Вейн, прищуриваясь, – я заставлю тебя заплатить за твой острый язык.

– Оооо, – говорит Баш. – Давай я сначала свяжу ее, чтобы ты мог сделать с ней все, что захочешь.

Немедленно, без лишних вопросов, я, блять, истекаю.

Почему эти парни имеют надо мной такую власть? Почему мое тело немедленно покрывается мурашками каждый раз, когда они обещают обращаться со мной как с грязной шлюхой?

Я собираюсь притвориться, что на горизонте больше не маячит война, и я позволю им обращаться со мной как со шлюхой, чтобы все, что я чувствую – это удовольствие и безумие от того, что меня используют мужчины, которые любят меня достаточно, чтобы точно знать, чего я хочу и в чем нуждаюсь, и как я могу это сделать. нуждаюсь в этом.

– Пошли, – говорю я и поднимаюсь по винтовой лестнице все выше и выше в тень.

Глава 20

Уинни

Кас сразу же оказывается рядом со мной, когда я, спотыкаясь, вхожу в потайную комнату. Здесь больше света, чем я ожидала, но незнание того, куда я иду, заставляет меня колебаться.

Каменные ступени заканчиваются деревянным полом, и я поднимаю взгляд к потолку, сразу же покачиваясь от потрясения от того, что вижу.

– Боже мой, – выдыхаю я. Весь потолок представляет собой стеклянный купол с железными ячейками между стеклами.

Небо все еще затянуто облаками, и я разочарована, что не вижу, как потолок переходит в сумеречное небо.

Должно быть, это потрясающе, когда ночь ясная.

По всей комнате горят фонари, и Кас расчищает пыль и мусор в камине, сложенном из залатанных камней, зацементированных серой глиной.

Я прохожу по кругу, пытаясь охватить взглядом все это. Комната больше, чем спальня.

Лестница, идущая вдоль изгиба одной из стен, заканчивается на платформе, где еще одно гигантское окно выходит наружу, как пузырь. Оттуда короткий веревочный мост ведет на другую платформу, где на полу лежат несколько подушек, а перед ними установлен телескоп.

Еще один лестничный пролет ведет в укромный уголок, уставленный книжными полками, заставленными томами в кожаных переплетах. И, наконец, еще один лестничный пролет ведет к массивной круглой платформе с витыми перилами.

Эта платформа так высоко, что я не могу разглядеть, что на ней, но она ближе всего к куполообразному потолку, наполовину под ним, и мне интересно, не там ли стоит кровать.

– Разведите огонь, – приказывает Пэн, обнимая меня и притягивая к своему теплу.

Кас уже занялся этим, присев на корточки перед камином и доставая растопку и дрова из ящика рядом с очагом. Вейн протягивает ему зажигалку, и через несколько минут огонь уже потрескивает.

Я описываю круги на потертом коврике на полу, желая узнать побольше подробностей о жизни Питера Пэна.

У дальней стены стоит зеленая бархатная кушетка, спрятанная под одной из платформ, по обе стороны от которой расположены две опоры. Еще больше книг сложено стопками под двумя маленькими окошками. В одном стакане желуди, в другом – камни и ракушки.

Прямо за моей спиной стоит письменный стол, от которого отодвинут деревянный табурет, как будто Пэн оставил его несколько десятилетий назад и так и не удосужился снова задвинуть под него. На хрустальной подставке лежит гусиное перо, а рядом – баночка с чернилами, закрытая пробкой. Несколько листов пергамента с загнутыми краями.

– Мне нравится эта комната, – говорю я Пэну, когда он подходит ко мне.

Он оглядывается.

– Это похоже на другую жизнь.

Я подхожу к столу и сажусь на его край, надеясь, что дерево и шурупы выдержали все эти годы.

– Ты когда-нибудь приводил сюда девушку?

Он подходит и устраивается у меня между ног.

– Ты первая.

– Как же мне повезло.

Он приподнимает мой подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом, и нежно целует меня, наши языки встречаются. Моя киска пульсирует от его внимания и обещания того, что должно произойти.

Еще один поцелуй, и я стону в него.

– Баш? – спрашивает он. – Ты приготовил веревку?

За спиной Пэна раздается его тихий смешок.

– Ты же знаешь, что я это люблю.

Пэн снова целует меня, его ловкие пальцы расстегивают пуговицы на моем платье сзади. Я чувствую, как они расстегиваются, и прохладный воздух овевает мой позвоночник.

Когда платье расстегнуто, Пэн берет меня за руку и оттаскивает от края стола, и платье, теперь без пуговиц и без иллюзии, которая удерживает его на месте, соскальзывает с меня.

Мальчишки не могут отвести глаз.

– Черт возьми, Дарлинг, – говорит Баш, и с его руки свисает свернутая