Как песок сквозь пальцы - Полевка

только в мечети, когда имам спросил о его согласии. Его сил только хватило что-то мяукнуть и качнуть головой в знак согласия. Сразу же на его руке застегнули браслет и закрыли лицо шейлой. Хатим посмотрел на Аббаса, он был не столько радостный, сколько сосредоточенный.

Потом было праздничное застолье с танцами и поздравлениями. А Хатим все время крутил и рассматривал браслет на руке. По сравнению с браслетами других омег он был совершенно обычным. Просто тонкий браслетик с выгравированной на нём сурой из Корана, но Хатим, как завороженный, крутил его на руке и не сводил с него глаз. Он супруг? Как такое возможно? Все как-то слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хотя за это придется расплачиваться в постели каждую ночь до самого отъезда…

Когда уже совсем стемнело, Ясмин повел Хатима за руку ко входу в гарем. Он что-то говорил, но Хатим хоть и слушал, но так ничего и не понял. Он вздрогнул, когда Ясмин поцеловал его в щеку, прежде чем закрыть ему лицо. Жада постучал в дверь, за которой их дожидался Аббас. Он подхватил Хатима на руки и куда-то понес. Хатим вначале испугался и сжался, но потом вдруг подумал, что Аббас уже брал его на руки раньше. В оазисе, когда помогал спускаться с багги и когда у него начались роды именно Аббас донес его до врачей. Хатим прислушался к своим ощущениям. В этих руках не было ни агрессии, ни злобы. Альфа нес его бережно, как ребенка, которого надо защитить, и Хатим стал успокаиваться. Может в этот раз не будет так мучительно больно, как было всякий раз с Халибом?

Аббас принес его почти к центральным воротам дворца. Там на маленькой площади, где всегда разворачивались омеговозки или собирались работники, когда им сообщали какие-либо новости, было несколько маленьких домиков, прилепленных к стене, отделяющий дворец от города. Их называли домом привратника. Когда-то давно в одном из них действительно жил привратник с семьей. Но привратника давно уже не было, а название так и осталось. Где-то здесь был домик, в котором Алан менял деньги торговцам в рыночные дни. В каком-то из них хранили оружие на случай нападения на дворец, какие-то домики использовали, как кладовые для вещей для мастерских и кухни.

И вот у такого домика Аббас поставил на ноги Хатима и протянул ему небольшой ключик, который был, скорее, символом, чем реальным запором для двери. Омега с опаской открыл дверь и вошел внутрь. Весь домик состоял из одной неожиданно большой комнаты с зарешеченным окном. И хоть комната была погружена в темноту, когда Хатим вошел внутрь, страха уже не было.

- Я провел сюда освещение, - послышался сзади голос Аббаса, он закрыл дверь и стоял за спиной Хатима, - просто я его не включал, чтобы с площади не было ничего видно. Я перевез сюда наши вещи и купил самое необходимое на первое время. Я надеюсь, тебе здесь понравится.

Первое, что Хатим увидел в ночном свете звезд, который приникал в окно, была большая кровать. Она была широкая и низкая. Хатим пошел к ней без колебаний. Бояться было уже поздно, пришло время платить по счетам. Хатим был к этому морально готов. Он скинул с себя абая и шейлу, они упали возле кровати, следом Хатим стянул с себя платье, расстегнув только пару пуговиц у ворота. Платье было алым, но в ночи оно казалось черным, как абая.

Хатим забрался на кровать и встал на четвереньки. Он слегка раздвинул ноги и прижался грудью к простыне. А потом просто закрыл глаза и замер в ожидании неизбежного. За спиной послышалось шевеление и шорох одежды, но неожиданно вместо альфы его накрыл халат. Он был теплый и пах чем-то родным и очень приятным.

- Не провоцируй меня, - голос Аббаса звучал глухо. - Оденься, я же сказал, что не трону тебя против твоей воли. А покорность и желание это разные вещи.

- Но ты сказал… - растерялся Хатим, вглядываясь в силуэт Аббаса на фоне окна.

- Я сказал, что поставлю тебе метку. Спать будешь, укрывшись моим халатом, и к утру у тебя на теле будет мой запах… я надеюсь.

Хатим вдел руки в рукава и запахнул халат на груди. Стало так легко и тепло на душе, что хотелось рассмеяться. Всё же в их союзе Аббас постарался забыть, что он альфа, но не забыл, что Хатим омега с непростой судьбой. Хатим слез с кровати и подошел к Аббасу. Полы халата волочились по полу.

- Спасибо, - только и мог выдавить омега. - Прости, что подумал о тебе плохо. Почему ты так добр ко мне?

Хатим попытался вглядеться в лицо альфы, но в слабом свете был виден силуэт Аббаса, его лицо было в тени, и только белки глаз слегка отсвечивали блеском, как у хищника.

- Я заметил у тебя шрамы на спине, - голос альфы был глухой и слегка рокотал, - откуда они у тебя?

- Это от плети, - Хатим пожал плечами и, развернувшись, спустил халат до пояса и откинул волосы, показывая изуродованную рубцами спину. - Первый раз за то, что я пытался бежать, когда был еще биби. Я украл жилетку у слуги и попытался выйти из дворца, но альфы на воротах меня остановили и, выпоров, вернули в питомник. А второй раз, за то что хотел скинуть ребенка. Меня отстегали кнутом и бросили в темницу, откуда меня и забрал Салах.

Аббас с ужасом смотрел на страшные, плохо зарубцованные шрамы на тонкой спине. Бить кнутом омегу? Так жестоко! Нет, конечно, бывало и у них наказывали кнутом, но только альф. Да и после наказания всегда обрабатывали раны. Поэтому, если и оставались шрамики, то тонкими, еле заметными росчерками на коже, которые со временем совсем пропадали. И ему по молодости доставалось несколько раз. Но на спине Хатима были толстые уродливые рубцы, с зазубренными краями, как будто кожа была порвана до мышц, а потом с трудом рубцевалась без всякого лечения.

Альфа, не веря своим глазам, провел пальцами по грубому рубцу, чтобы убедиться, что это всё на самом деле. Омега поежился от прикосновений, и Аббас, опомнившись, отдернул руку. После этого подхватил почти упавший халат и закутал в него бедняжку. Хотелось обнять, согреть в руках, защитить от всего зла и пообещать, что все будет хорошо, и он не позволит никому обидеть. Но было страшно испугать своим напором, своим желанием