Дом на птичьем острове. Книга первая. Рожденная быть второй - Таша Муляр

одной рукой за плечи и прислонила голову к ее щеке. – Вась, прекрати, ты же не можешь у меня это серьезно спрашивать, правда? – Она заглянула в недоумевающие темно-синие глаза Василисы. – Или можешь?

– Не понимаю, зачем встречаться, если несерьезно. Ладно, бывает, парни так поступают, но это же как-то противно, а вот чтобы девушки… Не понимаю. Как без любви-то?

– Слушай, а у тебя с Пашей было? Ну, это самое было? – Голова Наташи продолжала лежать на плече подруги, босой ногой она ковыряла песок, в глаза не смотрела, спрашивала, будто что-то неважное.

– Тьфу на тебя, что ты такое говоришь! Я же тебе не раз рассказывала, как мы только начали целоваться и рыбаки на лодках нас спугнули. Ты что, не помнишь?

– Во-о-от! – победно протянула Наташа. – То есть если бы не рыбаки, то все было бы? А где любовь? Что такое любовь? Ты же не знала его совсем, а на остров потащила и целоваться хотела! А, вспомнила, ты же еще голышом купаться полезла. Нормально вообще так?

«Привет, Пашенька!

С солнечным приветом с твоей малой родины!

У нас сильно похолодало. На днях надолго отключали электричество, и вся станица вечером сидела в темноте. На окнах горели свечи и керосиновые лампы. Я подумала, что, если бы ты был рядом, мы могли бы тоже зажечь свечу и смотреть друг на друга в отражении пламени. Так красиво!

Вчера я зашла к твоей маме. Так интересно было с ней говорить о тебе. Раньше я стеснялась к ней ходить. А тут на днях мы встретились на почте, и она меня сама пригласила зайти.

Потом я узнала, что это наша почтальонша рассказала ей, как часто я пишу тебе. Вот такие дела. Не переживай, у Марии Петровны все хорошо. Мы с Наташей помогли ей дрова в дом занести. Холодно уже.

Думаю о твоих ногах. Мокрая мозоль – это очень больно. Знаю по себе. Мне как-то отдали туфли от двоюродной сестры. Малы они мне были, но очень нравились. Так я никому не сказала, что жмут, терпела и ходила в них. В кровь стерла ноги. Бабушка потом мне медвежьим жиром мазала. И где она его взяла?

Ты уже научился портянки заворачивать? Я тут у отца спросила как. Он мне показал. Попробовала и в валенки в этих портянках залезла. Хотела почувствовать, как ты ходишь. Очень неудобно оказалось, а ты еще и бегаешь! Герой!

До следующего письма.

Твоя Василиса, девушка с письмами».

– Перестань! – раздраженно осадила подругу Василиса. – Знаешь, если бы не Паша и мои чувства к нему, я, наверное, поняла бы тебя. До того дня, когда я увидела его как заново – ну, там, на замесе, – я сама размышляла, что такое любовь и как понять, что она пришла. А теперь я ни на минуту не сомневаюсь, что у нас именно любовь.

Василиса притихла, море чуть слышно шелестело волнами, потрескивал огонек в костре, легкий дымок доносил аромат готовой камбалы.

– Ага, у вас или у тебя? – сбавив тон, уже спокойнее переспросила Наташа.

– Письма его читаю – не те, что он вначале писал, а сегодняшние. А они, знаешь… Только ты никому не говори, я об этом вообще никому не говорю и читать их не даю, это только наше – мое и его… Но тебе скажу, хочу, чтобы ты знала. Эти письма – они совсем другие. Чувствую, понимает он меня, верит мне. Вернется когда, все по-другому будет.

– Ну, не знаю, по-моему, все это ерунда какая-то. Вот в книгах пишут про любовь, в кино показывают эти слезы на морозе, а в жизни что? Нет, не бывает так в жизни, это ты у нас просто личность такая трепетная, – подытожила Наташа. – А с Сеней я ради того, чтобы все попробовать, и мне просто нравится с ним целоваться. – Она выдержала паузу и продолжила: – Да и не только целоваться. И да, это очень круто, еще круче, чем в тех листочках было написано, которые я тебе давала читать. Помнишь? И ты, когда это с кем-нибудь переживешь, поймешь, что вся твоя любовь – глупости из книжек, а именно вот это, – Наташа провела, обозначила рукой контур бедра, – это и есть настоящее!

Заметив, что Василиса ее не поддерживает, Наташа решила сменить тему:

– Что там наша рыба? Смотри, сгорит!

Василиса взяла палку потолще и стала разгребать горячие угли, откапывая ставшее твердым огромное глиняное «блюдо» с рыбой.

«Привет, Василиса!

С армейским приветом Павел!

Получаю и с радостью читаю твои письма. Знаешь, они меня очень подбадривают. Заряжаюсь от них, и никакие трудности не пугают. Когда тяжело, вспоминаю твои глаза на нашем Птичьем острове. Спасибо!

Уже прошел почти год, как я служу. Наверное, ты бы меня теперь не узнала. Другой человек. Стала бы ты писать мне другому? Трудности меняют мужчину.

Сам спрашиваю и сам себе отвечаю, что ты бы стала. Сижу, перебираю твои письма и думаю, какой же я везучий: такая невероятная девушка меня любит!

Всю школу я мечтал служить в воздушно-десантных войсках, да еще и далеко от дома, чтобы страну посмотреть. Все сбылось!

Еще в 7-м классе прочитал в журнале у отца статью про десантников, и там было фото – ребята в беретах. Увидел и подумал, что буду тоже такой носить обязательно. Когда вернусь, увидишь. Хотя мы тут с ребятами в увольнительную пойдем в город. Я для тебя свое фото сделаю, и ты мне пришли свою фотографию. Так хочу тебя видеть, когда читаю твои письма!

До новых писем, твой Павел!»

Камбала шкворчала внутри глиняного «одеяла», кое-где глина потрескалась, и наружу выливался прозрачный аппетитный сок. Василиса взяла лежащий рядом увесистый камень и хотела было ударить по глиняному панцирю, уже замахнулась, но в последний момент передумала.

– Наташ, что-то Риту не видно. – Она привстала, отбросив камень, сделала несколько шагов в сторону моря. На сколько хватало глаз, девочки не было. – Рита! Рита!

– Ритуся, иди скорее! – подхватила Наташа.

Левее от костра, где сидели подруги, берег порос камышом, они и пришли именно сюда ради этого камыша и заводей, где водится рыба. Девочка ловила креветок на мелководье перед глазами сестры, высокую траву она побаивалась и в ту сторону не ходила. Берег в этом месте был пустынным, отдыхающие, которые приезжали погостить в станицу на лето, уже ушли с пляжа, а местные еще не пришли, да и на эту часть берега мало кто ходил.

– Вась, а может, она за камыш зашла, я