Раненое сердце - Полевка

Ран с интересом посмотрел на омежку, - так странно. Я как-то разговаривал с Айданом и сказал ему, что хотел бы, чтобы ты был похож на него. Такой же разумный и понимающий. И порой ловлю себя на мысли, что в тебе мудрости не по возрасту много. И отваги. Ты вчера так спокойно говорил Маджиду, чтобы он казнил Наби раньше Фаиза, для того, чтобы тот увидел смерть убийцы своего ребенка. А у меня горло спазмом свело. Я не мог поверить, что Маджид их на самом деле казнит, а не просто попугает.

- У нас с тобой разный жизненный опыт, - пожал плечами Альби и отстранился от мужа, - ты убивал на войне. Когда бой и адреналин в крови. А я сталкивался со смертью в серости будних дней. Или от страха, когда за слабыми гнались обезумевшие от дозы обдолбыши, и тогда, - теперь Альби обнял себя за плечи, как будто мерз, - …тогда главное забиться в щель и радоваться, что убивают не тебя. Я понял когда-то давно, что страшна не сама смерть, а беспомощность перед произволом тех, кто считает, что имеет если не право, то возможность отобрать чужую жизнь. Не страшно умереть, когда ты понимаешь, что ты эту смерть заслужил, страшнее умереть просто ради чужого каприза.

- Прости, - Ран сделал шаг вперед и обнял съежившегося омежку, - прости, я не хотел тебя расстраивать, не хотел, чтобы ты вспоминал страшное. Как мне искупить вину?

- Иди, купайся, - Альби улыбнулся и похлопал Рана по груди, как жеребца, - смой с себя печаль и тревоги и возвращайся. Позавтракаем, поговорим о хорошем и разбежимся по своим делам до ужина.

- Слушаюсь и повинуюсь, господин моего сердца, - Ран улыбнулся и быстро расцеловал щеки, глаза и носик, оставив напоследок сладкие губы, - быстрей бы ужин!

- Мы еще не завтракали! - возмутился омежка и игриво оттолкнул мужа, - иди уже! Еще пара поцелуйчиков, и мы никуда не пойдем, а меня женщины будут ждать! И как мне им потом объяснить, почему я не пришел?

Ран довольно рассмеялся и, нацепив рубаху поверх штанов, выскочил из спальни. Заки помог умыться и переодеться, и пока Ради расчесывал и помогал с украшениями, выскользнул из комнаты, чтобы позаботиться о завтраке. К тому времени, как Ради закончил прихорашивать омегу, Заки уже принес поднос для Альби и командовал пареньку в красной жилетке, куда поставить поднос для Рана. В гостиную заглянули настороженные слуги и омеги, и заметив, что Альби собирается завтракать в общей гостиной, решили присоединиться. Вскоре все сидели почти на тех же местах, что и вчера на злополучном ужине.

- Салам, - Ран вернулся веселый и энергичный, - рад всех вас видеть. Надеюсь, сегодня ночью вас не мучили кошмары?

Омеги загомонили, как птички, с клетки которых сдернули платок. Одни рассказывали, как они испуганы, другие, что наоборот, рады, потому что теперь не будут бояться за свои жизни, и только Фатим тихо сидел в стороне и молчаливо смотрел на галдящий курятник. Когда его молчание замечали другие омеги, то сразу стыдливо замолкали, как будто их молча обвиняли в глупости и невоздержанности, и как-то вскоре в гостиной опять стало тихо. Альби воспользовался тишиной, чтобы задать интересующий его вопрос.

- Я хотел бы только уточнить один вопрос, - Альби поморщился, - я не могу понять, на что рассчитывали Камиль и Шамси, когда собирались покинуть дворец? Они здесь жили на положении фаворитов, много слуг исполняли их пожелания и капризы. Их сыновья имели самые лучшие должности при дворе и большие дома в городе, так с чего бы у них в головах появилась мысль отправиться в пустыню? Песок – это не дворец. Там сухо и жарко, и с чего бы гаремным неженкам так рваться в дикие места?

- Детская мечта о свободе, - подал голос Фатим. - Я помню день, когда их привезли в питомник, как подарок для молодого наследника. Они хоть и из разных эмиратов, но так случилось, что их привез один караван. Они так и вошли в питомник, взявшись за руки, как два брата. Их караван состоял не только из торговцев, но и из семьи бедуинов. Кочевая жизнь оказалась очень сильным впечатлением, и это воспоминание они пронесли через всю жизнь.

Они оба бредили пустыней. У Камиля есть вышитая картина. Там в пустыне идут верблюды, и на двух спинах есть такие «омежьи домики». Может, кто-нибудь видел, как раньше перевозили омег между эмиратами? На спину верблюду цепляли такую маленькую клетку-палатку. Там можно было только сидеть и лежать. На ночь ее спускали на песок, а утром поднимали обратно на спину верблюду. Она раскачивалась в такт шагам, и от жары ничего не могло спасти. И выйти из нее можно было на несколько минут утром и вечером, когда «омежий домик» переставляли с верблюда и обратно. А на протяжении дня можно было видеть свободно разъезжающих бедуинов. Они рассказывали сказки у костра и пели песни про свободу и пустыню. У бедуинов правят женщины, а мужчины им подчиняются, как слуги. У бедуинов есть присказка, что омеги – это цветы пустыни, и пустыня как мать рада им всегда.

- У бедуинов мужчины редко доживают до старости, - Ран недовольно отодвинул тарелку, - поэтому женщины, как старшие в роду, отвечают и заботятся обо всем. Не удивительно, что у них в становищах матриархаты. Мужчины гибнут, женщины рожают новых воинов и растят их сами. А омеги… - Ран покрутил шеей, как будто она болела, - если у них рождается вкусно пахнущий ребенок, альфа или омега, то они их продают. Альфочек продают совсем маленькими, а вот омежек берегут и ищут, кто даст за них большие деньги. Но везти омежку опасно. В город с ним не заедешь, альфы унюхают и отберут. Вот они и устанавливают становища у ближайшего к городу оазиса. А в случае, если альфы будут настырны, то приставят нож к его горлу и будут торговаться. Для них омега, как щит, конечно, они будут его любить.

Камиля и Шамси жестоко обманули, пообещав безопасность в пустыне. Те же альфы, что предали своего господина, оказавшись «на свободе», - Ран едко ухмыльнулся, - они бы пустили их по кругу, пока бы они не умерли под ними. Столько лет не сметь поднять глаз на гордецов, которые их считали хуже собак. Которые и были, как собаки, подбирающие кости