Заточение - Джейн Генри

Обычно я люблю эту комнату, потому что она — продолжение его самого.

— Господи, Изабелла. Оставь это.

— Я хочу получить ответы. Что ты имеешь в виду, говоря, что Хавьер начал действовать?

Он отходит от меня и начинает ходить взад-вперед, его лицо мрачное и обеспокоенное.

— Наш человек не знает, где он. Никто не знает.

Словно кто-то бросил лед мне за шиворот. Я вздрагиваю.

— Никто? — Хавьер змея, ползущая к нам на брюхе, и никто не может его увидеть.

Он качает головой: — Никто. Мы можем только предполагать, что он направляется сюда и готов нанести удар.

Черт.

Конечно, он это сделает.

Начинаю лихорадочно все обдумывать.

— Рената могла бы узнать.

Лев останавливается, в его глазах читается противоречие. Его футболка все еще мокрая, волосы свисают, как у серфера, который только что вынырнул на поверхность. Он хмурится: — Я слышал кое-что. Мы подозреваем, что Хавьер стоит за несколькими нападениями на наши операции.

— Что? Он не стал бы рисковать открытой войной.

Голос Льва становится жестче, наполненный подозрением.

— Ты уверена в этом? Или ты просто говоришь то, что, по твоему мнению, я хочу услышать? Насколько хорошо ты его знаешь?

Стою, уставившись на него.

— Я говорю тебе правду. Ты думаешь, стала бы я лгать тебе после всего, через что мы прошли?

Он отворачивается, проводя рукой по влажным волосам.

— Я уже ни в чем не уверен. Твой брат не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить нас, — его голос затихает.

Я подхожу ближе к нему.

— А кого ты видишь, когда смотришь на меня, Лев? Женщину, которая рискнула всем, чтобы быть с тобой? Женщину, которая сражалась на твоей стороне? Или ту, которую прислали, чтобы уничтожить тебя?

Он не смотрит мне в глаза.

— Я не знаю, кому доверять.

Мой голос дрожит. Я ненавижу это.

— Если мы позволим им разлучить нас, они уже выиграли, даже не начав сражения.

— Тогда ты не должна скрывать от меня ничего, — резко говорит он.

— Я ничего не скрывала! — Я знаю, что это правда.

— По словам Алекса, у тебя есть три левых телефона, парик, плюс нож, который я нашел в прикроватной тумбочке.

Я смотрю на него, моргая.

— Телефоны были нужны для звонков моим контактам в Колумбии, не привлекая подозрений к Романовым. Нож — для базовой защиты, и у меня определенно нет планов его использовать. А парик… Боже мой, подай на меня в суд, если я думала, что будет весело устроить небольшую ролевую игру, — мои щеки пылают при мысли, что Алекс это видел. — Ты шпионил за мной.

— Это моя работа.

Я прищуриваюсь.

— Правда? — стискиваю зубы. — Как долго, Лев? Что нужно, чтобы ты начал мне доверять?

— Я не знаю, — говорит он, качая головой, и впервые кажется, что он борется с собственными сомнениями. Он упирается руками в бедра. — Подойди сюда.

— Я не играю...

Он хватает меня за запястье и притягивает к своей груди. Я врезаюсь в его твердые мышцы. От его знакомого запаха хочется плакать.

— Что ты делаешь?

— Есть только один способ вытащить из тебя правду.

О нет, если он думает…

Его губы обрушиваются на мои, наши языки встречаются. Его доминирование и мое желание сталкиваются. Подавляю стон, мгновенно становясь мокрой.

Он отстраняется и смотрит мне в глаза.

— Я должен знать, действительно ли ты предана только моей семье.

Гнев и обида накатывают на меня волнами.

— Я уже говорила тебе, Лев. Я с тобой! Но ты продолжаешь сомневаться во мне, отталкивать меня. Как мы можем двигаться вперед, если ты не доверяешь мне?

— Как я могу доверять тебе, если ты продолжаешь скрывать вещи, которые указывают на твою вину? Ты здесь, но твое сердце все еще в Колумбии.

Эмоции подступают к горлу, душат меня.

— Это несправедливо! Что еще ты хочешь от меня?

Он выдыхает и касается моего плеча.

— Я хочу верить тебе, Изабелла. Но каждый раз, когда опускаю защиту...

— Тебе не нужно доказывать. Ты можешь доверять мне. Я никогда не предавала тебя. Прекрати относиться ко мне так, будто я это сделала.

В глазах Льва мелькает смесь гнева и уязвимости. Он хватает меня за руку, наше дыхание смешивается в накаленном воздухе.

Пробую снова.

— Покажи мне, кто ты за этой броней. Впусти меня.

Он впивается в мои губы грубым, требовательным поцелуем. Рвет на мне одежду, комната наполняется звуками нашего отчаянного желания. Прошли дни. А кажется, целая вечность.

Он прижимает меня к стене, его руки блуждают по моему телу, словно ища безмолвного подтверждения. Он сжимает мою задницу, и я обвиваю ногами его талию, притягивая ближе. Наши движения лихорадочны, движимы потребностью доказать что-то себе. Друг другу.

Он зарывается лицом в мою шею. Я вздрагиваю, впитывая его запах. Облизываю его шею, наслаждаясь соленым вкусом горячей кожи, и он стонет.

— Иногда жалею, что мы такие. Иногда мечтаю, чтобы мы были обычными людьми с обычной работой, которые беспокоятся о таких вещах, как покупка собаки или когда будет следующий чертов футбольный матч.

Я издаю звук отвращения.

— Звучит так банально и скучно.

Целую его подбородок, тепло разливается в животе, первобытная потребность царапает грудь. Я так сильно хочу, чтобы он был внутри меня, что могу заплакать.

— Может быть, обыденность недооценена, — шепчет он мне на ухо.

— Давай сначала переживем это, — шепчу я в ответ. — А потом попробуем, mi querido jefe.

— Договорились, mi reina. — Мое сердце подпрыгивает в груди. Моя королева.

— Ты снова занимаешься с Duolingo? — усмехаюсь я, целуя его шею, и он шлепает меня по заднице. Закрываю глаза и стону.

— У Алекса новая домработница, которая говорит по-испански. Я ее расспрашивал.

Это так чертовски мило. Отталкиваюсь от его груди и хмуро смотрю на него.

— Она молодая и горячая?

Он удерживает меня одной рукой, а другой срывает с меня топ. Я тяну его футболку вверх и снимаю через голову. Рассматриваю широкие плечи, рельефные мышцы шеи и спины. Целую татуировки на руках.

— Нет, — фыркает он. — Ей лет шестьдесят, она бабушка.

Целую его.