Принц Фейри/The fae princes - Никки Сент Кроу

– Конечно, это ловушка, – отвечаю я и протягиваю ему стакан. Он отпивает половину обратно. Его волосы в беспорядке, несколько темных прядей свисают на лоб и перед глазами. Несмотря на то, что он потерял Темную Тень Даркленда и теперь у него есть Темная тень Неверленда, на его глазу все еще виден старый шрам от тени Даркленда, три глубоких пореза над правым глазом, глаз полностью черный.

Возможно, у него все еще есть шрамы, но он изменился. Я просто пока не уверен, как именно. Или что это значит для нас.

Теперь он делится с Дарлинг чем-то, чего не знают остальные, и я не могу сказать, дошло ли это до его сознания. В любом случае, он всегда был высокомерным придурком.

Может, я и не замечу, если он станет еще более высокомерным придурком.

Дарлинг стоит в углу комнаты, скрестив руки на груди. Она еще почти ничего не сказала. Что, черт возьми, тут можно сказать? Моя мать убила своего предка только потому, что любила Питера Пэна.

Дарлинг любит Питера Пэна.

Я люблю Дарлинг, и мой брат тоже.

Динь-Динь должна уйти. Она, должно быть, уже что-то замышляет. Она, наверное, во дворце.

– Черт, – выпаливаю я. – Тилли.

Темный взгляд Каса пронзает меня, его глаза прищурены, руки скрещены, как у Дарлинг. Они больше всего похожи, если бы мне пришлось мерить нас всех меркой. Добрый, мягкий и свободный с одной стороны. Жестокий, подлый и порочный с другой.

Мой близнец может быть жестоким, но он предпочитает быть нежным, если ему это сходит с рук.

Наша дорогая мать скрутит Тилли, говорю я Касу на нашем языке фейри.

Мы очень долго боролись против нашей сестры, королевы фейри, но это кое-что говорит о моих истинных чувствах, когда первое, о чем я могу подумать, – это спасти ее от нашей собственной матери.

Наша младшая сестра не ровня Динь-Динь. Она никогда такой не была.

Но пошла бы наша сестра добровольно или нам пришлось бы вытаскивать ее из дворца, брыкающуюся и кричащую?

Это для твоего же блага, сказали бы мы ей. Поверит ли она нам в конце концов? Мы убили отца за то же самое, и посмотри, к чему это привело.

Динь сказала, что попросила Тилли отменить наше изгнание и вернуть нам крылья.

Добрая воля. Ха. Больше похоже на чушь собачью.

Мы с Касом оба хотим вернуть наши крылья.

Больше всего на свете.

Больше, чем Дарлинг?

Я знаю, о чем ты думаешь, говорит Кас.

Нет, ты не хочешь, я спорю.

Я вообще знаю, о чем я думаю?

Искушение – проклятая штука.

Кас и я – единственные два человека в этой комнате, у которых нет тени и крыльев. Мы прикованы к земле, хотя все, чего мы хотим, это летать, черт возьми.

– Говорите громче, принцы, – говорит Вейн и опустошает свой бокал. Когда он отставляет его в сторону, его подбитый глаз блестит. – Сейчас не время для секретов.

Кас вздыхает и прислоняется к барной стойке.

– Мы хотим вернуть наши крылья.

– Она лжет. – Пэн проходит дальше в комнату. – Я всегда мог читать Динь. Легче, чем большинство. И она лжет. Она не просила у твоей сестры твои крылышки. На самом деле, я готов поспорить, что она даже не советовалась с Тилли о том, чтобы вернуть тебя.

– Они продолжают размахивать этой морковкой перед нами, – говорит мой близнец. – Меня это уже чертовски достало».

– Я знаю. – Пэн проводит рукой по волосам и начинает расхаживать по чердаку. Его шаги медленные, но обдуманные.

– О чем ты думаешь? – спрашиваю его.

Повернувшись к нам спиной, он говорит:

– Я никогда не спрашивал тебя – где твои крылья? Как бы ты их вернул?

Мы с Касом переглядываемся. Нэна привила нам глубокое убеждение, что ктолибо за пределами фейри не имеет права знать наши обычаи. Но Питер Пэн – такой же Неверленд, как и мы, и, в любом случае, нас изгнали, так что я не уверен, что правила все еще действуют.

– Вообще говоря, – начинаю я, – если летающий фейри теряет свои крылья в наказание за проступок, крылья сжигаются. Но королевская линия освобождена от этого наказания, поэтому крылья хранятся в хранилище в волшебном сосуде. Мы не знаем, какой сосуд выбрала наша сестра.

Отодвигаясь от стойки, Кас продолжает.

– Вернуть их нам – это просто подарить нам сосуд. Именно дарение этого сосуда разблокирует связующую магию на нем, тем самым восстановив наши крылья.

– Когда ты в последний раз был в этом хранилище? – Спрашивает Пэн через плечо.

– Годы и годы, – отвечаю я.

– Насколько сложно было бы найти сосуд? – Он поворачивается к нам, как только добирается до Дерева Никогда. Попугаи этим утром притихли, но жукипикси то появляются, то исчезают, наполняя затененные ветви мягким золотистым светом.

– Хранилище огромно, – отвечаю я.

– И заполнено, – добавляет Кас.

– Но это не было бы невозможно, – говорю я. – Мы бы поняли это, когда почувствовали.

– Что ты предлагаешь? – Вейн встречает Пэна посреди чердака. – Проникнуть во дворец фейри, в их хранилище и украсть их крылья? Крылья, которые хранятся в каком-то неизвестном магическом сосуде, в то время как весь двор фейри находится над нами, возглавляемый мелкой королевой фейри и ее воскресшей злой матерью?

Пэн некоторое время смотрит на Вейна, а затем сует сигарету в рот и крутит колесико зажигалки, пламя разгорается. Он подносит огонь к сигарете и затягивается, затем захлопывает зажигалку. От долгой затяжки, которую он делает, уголек между ними ярко разгорается, пока они продолжают смотреть друг на друга сверху вниз.

После долгого выдоха дыма Пэн говорит:

– Да.

Вейн отворачивается.

– Ради всего святого.

– Даже если мы вернем себе крылья, – говорит Кас, – нам все равно придется иметь дело с нашей матерью и Тилли.

Пэн делает еще одну затяжку, и пепел отлетает от его сигареты, кружась, падает на деревянный пол. Кажется, я не могу его сейчас понять. Не то чтобы его всегда было легко читать. Я просто хочу, чтобы он хоть раз что-нибудь выдал.

– Я обещал тебе, что помогу тебе вернуть их, – говорит он. – И я должен сдержать это обещание. Динь будет знать, что это единственное, что будет мотивировать тебя, и хотя я знаю, что ты выбрал свою сторону, и эта сторона – я, я также знаю, что бы я сделал, если бы столкнулся с таким же искушением. – Ты намекаешь, что мы предпочли бы тебе нашу немертвую мать и наши крылья? – Спрашивает Кас.

– Ты намекаешь, что откажешься от своих крылышек? –