Искушение - Джейн Генри

Офицер в форме говорит со мной по-русски. Даже не заметила, как они вошли. Когда до него доходит, что я его не понимаю, он зовет молодую женщину-офицера, чтобы та перевела.

— Ваш отец был нашим другом. Как дочь Петра Иванова, вы освобождены от допросов, — говорит она. Конечно, он их знал! С трудом сглатываю. — У вас есть, кому позвонить?

Делаю единственное, что может сделать сильная, независимая женщина, чей мир был разрушен.

Я звоню маме.

Мама вылетает ночным рейсом в Москву и прибудет утром. Полицейские сжалились и нашли для меня номер в другом отеле. Я настояла на том, чтобы получать информацию от людей отца напрямую.

Пишу Софии, что произошла неприятная ситуация: ее платье было испорчено, но я готова оплатить его, и прошу ее организовать доставку моих вещей в отель. Надо отдать ей должное, она ничего не спрашивает и приносит одежду. Конечно, будут слухи... но надеюсь, что мы сможем с ними разобраться.

Марков — это не Марков.

Но понимала ли я это в глубине души?

Хочу связаться с ним, хочу узнать, как он.

Хочу потрясти его, накричать за ложь и спросить, что из всего этого было настоящим. Что действительно было важно для него.

Но я этого не делаю.

Выпиваю одну из тех маленьких бутылочек вина из мини-бара в номере и наконец ложусь спать. У меня больше вопросов, чем ответов, поэтому неудивительно, что утром встаю разбитая.

Меня будит звонок телефона, и отвечаю не глядя: — Алло?

— Вера. Это профессор Морозов. Могу ли я зайти к вам?

— Конечно. — Сажусь на кровати. Что он обо мне подумает? О том, что произошло? Знает ли он об Ирине?

— Буду через пятнадцать минут.

— Хорошо, — отвечаю и диктую ему адрес.

Открываю бутылку воды и выпиваю залпом, затем привожу себя в порядок. Вчера вечером я была слишком вымотана, чтобы принять душ, но теперь, когда наконец нахожусь в безопасности, горячая вода дает прорваться наружу всем сдерживаемым эмоциям. Прислоняюсь к стене душа и плачу.

Однако у меня нет возможности расплакаться, и мне приходится заставлять себя собраться. Влезаю в штаны для йоги и майку за несколько минут до того, как мне звонят с ресепшена.

— Пропустите его, пожалуйста.

Раздается стук в дверь.

Смотрю в глазок и почти слышу, как Марков говорит мне не открывать никому и быть осторожной. Я не должна удивляться, но все равно ошеломлена, увидев людей, окруживших профессора Морозова.

Открываю дверь, дрожа всем телом. Не знаю, чего ожидать. Больше я никому не доверяю.

Профессор выглядит уставшим и старше, чем обычно.

— Входите, — говорю я. Охранники с сомнением смотрят на меня. — Он друг.

Морозов что-то говорит им по-русски, и один из них кивает.

Закрываю за ним дверь.

— Как вы? — спрашивает он. Часть меня хочет разрыдаться и рассказать ему все, что произошло. Сейчас мне очень нужен человек, которому можно довериться.

Я доверяла ему. Но также доверяла Маркову. И Ирине. Сглатываю и стараюсь держать себя в руках.

— В порядке, — отвечаю хриплым голосом. — Сколько вы знаете о случившемся?

Указываю на одно из кресел у стола. Он садится и складывает руки.

— Немного. Представители университета сообщили, что Ирина была убита. Мы изучили дело, и я общался с полицией прошлым вечером. Я хотел дать вам время отдохнуть, но также мне необходимо все обсудить. Как вы себя чувствуете?

— Я... опустошена. Немного растеряна. Все это так неожиданно. Я думала, что могу доверять... им. И Маркову, и Ирине.

— Вера, думаю, мне нужно извиниться перед вами. Это я нанял Ирину по настоятельной рекомендации одного из моих коллег, которого, как теперь знаю, подкупили. Я не был знаком с ней раньше, но резюме было безупречным. Мне следовало довериться своей интуиции. Она подсказывала мне, что что-то не так и что ей нельзя доверять, ведь я никогда не слышал о ней. И, — он качает головой, — хотя я не могу знать всех специалистов в нашей области, обычно мне знакомы те, кто имеет ее предполагаемый статус. Поэтому, когда ее имени не оказалось среди известных мне...

Он качает головой.

— Но это уже не имеет значения. Ее больше нет, и мне так жаль, что вам пришлось пройти через все это.

Качаю головой.

— Я была уверена, что меня приняли в эту программу благодаря моим заслугам, и мне больно осознавать, что...

— Вера Иванова, — перебивает Морозов. — Я лично принял вас в эту программу, и вы не только доказали мне, что это был правильный выбор, но и показали, что способны на гораздо большее, чем мог представить. После всего, что произошло с Ириной, нам придется закрыть эту программу.

Сглатываю.

— Конечно.

— Вы расскажете мне свою версию? Хочу быть уверен, что правильно понимаю всю картину.

Глубоко вздыхаю и обещаю постараться, хотя в голове все еще остаются непонятные моменты. И есть вещи, которые не уверена, что смогу произнести вслух.

— Конечно, профессор. Меня зовут Вера Иванова, это мое настоящее имя, и я дочь Петра Иванова, главы русской Братвы здесь, в Москве, и в Америке. Дома, в Нью-Йорке, я была далека от всех этих вещей. Совершенно ничего не знала о том, что происходило, кроме того, что мой отец занимал высокий пост. Моя мама держала меня подальше от этого мира. Вот почему я даже не знаю русского языка, — добавляю с грустной улыбкой.

— Ваша мать в курсе ситуации? — тихо спрашивает Морозов.

Киваю.

— Да, она уже летит.

Он кивает.

— Превосходно. С нетерпением жду встречи с ней. С вашего разрешения, конечно.

— Да, конечно.

— Пожалуйста, продолжайте, — мягко говорит он. — Я вас перебил.

— В день отъезда мама сообщила, что со мной будет телохранитель. Я ничего об этом не знала и была в ужасе от мысли, что кто-то здесь узнает, что у меня есть охрана. Что я важная персона. Мне просто хотелось быть... собой, — мой голос дрожит. — Хотела доказать, что заслуживаю находиться здесь, благодаря своим усилиям и стараниям в учебе.

Морозов понимающе кивает, затем качает головой.

— Невероятно, я даже шутил насчет того, что он телохранитель. Он правда на него похож. Простите. Значит, вы претворились, что он ваш муж?