Стальная метель - Андрей Лазарчук

— Может быть, вы просто начертите нам карту, и мы пойдём сами?

— Не стоит, — сказала Ягмара. — Сами вы будете вдвое дольше добираться до места. Сэкономите три дня, потеряете месяц… Я думаю, надо целиться туда, где Царская дорога пересекает Джаиг. А до этого к Джаигу не приближаться, там сейчас нехорошие места…

— Убыри? — спросил Ний.

— Не совсем. Убыри, вся эта дрянь с волками, с птицами… это только проявление. Кто-то действительно потревожил старых богов. И то, что на севере произошло, — это не Черномора рук дело, это кто-то против Черномора поднялся. Без умения, без знаний… — она вздохнула и взяла следующий кусок. — Не знаю кто, не знаю, как, не знаю, почему. Совсем смутно пока вижу, не до того было…

— Но ты узнаешь?

— Когда-нибудь узнаю. Я же тебе говорила, я не до конца управляю своими умениями. Так, слегка… Как оно само произойдёт — так и будет.

— Ну да, я помню… Как ты думаешь, сколько времени Колобка придётся будить?

— Недолго. Но лучше начни сейчас, пусть он оклемается от сна. Заверни в мокрый мох, потом сунь за пазуху. Он отмокнет, отогреется и проснётся. Только сначала дурной будет…

— Дохтар ханум^[7], - сказал Фриян, — с вашего позволения — вы не приютите у себя крестьянку Цецу и её сына Пичая? Они помогут вам по хозяйству…

— Я сама хотела просить оставить их здесь. В пути им будет слишком тяжело. Хотя, конечно, теперь дорога у вас выйдет попроще, но ведь и морозы могут грянуть. Кстати, Ний, что там у нас с мехами?

— Козы, — коротко ответил Ний. — Кстати, надо пошить кожуха на всех. Вот и занятие…

— Да, и ещё, — сказала Ягмара, повернувшись к Фрияну. — Боюсь, ваши лошади не выдержат пути, а здесь им не хватит корма. Их нужно забить на мясо. Жаль, но это так.

— Понимаю, — сказал Фриян. — Я распоряжусь.

— Вы поедете на наших лошадках. Одну оставите мне, остальные ваши. Им зимы привычны, они довезут. Впрочем, у нас ещё будет время всё обсудить. А сейчас мне надо поспать…

…лучше всего было, обхватив пса за толстую сильную шею, бежать рядом с ним, отталкиваться ногами и лететь, и снова бежать. Пугливые овцы шарахались, а большие люди у костра смеялись, пили вино и ели мясо, и говорили — Фируз, твой сын наверняка станет царём собак, посмотри, как они его слушаются, — и хохотали. Собаки действительно слушались его, и самые огромные, с чёрной пастью волкодавы позволяли дёргать себя за уши, и лизать в толстые носы, и хватать за хвост, так он катался за ними по снегу, удерживаясь на ногах, а собаки смеялись вместе с ним и валялись в снегу, а он думал, как хорошо бы ездить на них верхом, но этого они почему-то не позволяли, а зря…

Цеца к известию, что её оставляют здесь, отнеслась совершенно отстранённо, как будто речь шла не о ней, а о какой-то ненужной бросовой старой вещи. А вот сын её вцепился в деда и требовал, чтобы его, наоборот, отсюда забрали, и как можно скорее. Дед увёл его в сторонку и что-то строго внушал, тот сначала не слушал, потом сник. Ний присмотрелся к воину, с которым ему предстояло идти в зиму, и к учёному писарю. Воин был весь выгоревший; вероятно, он уже считал себя мёртвым, а этот тёплый привал — лишь досадной задержкой к блаженному успокоению. Писарь же, который поначалу показался городским неженкой, при внимательном взгляде оказался мужчиной хоть и мелким, но жилистым и, наверное, очень выносливым. Пережитой ужас, похоже, никак не отразился на нём…

Второй учёный, которому Ягмара сняла красноту и жар с ноги, был всё ещё вял, сер лицом и потен, и Ний подумал, что и его, пожалуй, придётся оставить здесь. Но это покажут ближайшие дни. Пока что он приволок лучшие отскоблённые шкуры и велел шить кожуха на пятерых — такие, чтобы надевать через голову, и мехом внутрь. Шкуры пованивали салом, да и просто пованивали, но ничего не поделаешь, других нет. Цеца молча начала их раскраивать, точно и чётко орудуя маленьким кривым ножом, а учёный Менелай нарезал, как было ему показано, длинные ленточки из обрезков — чтобы сшивать куски. Шило и крючок Ний изготовил давно, выточил из кости, сейчас они пригодились.

Потом они с воином Равжой занялись неприятным делом — забили лошадей и разделали их на мясо. Ний всё время вспоминал Вазилу, ему казалось, что названный брат где-то поблизости, смотрит и ужасается. Всё-таки лошади — это не козы и не олени, они другие, с ними нельзя так… но приходится. Похоже, Равжа думал примерно так же и то же самое понимал. Лошадей отвели в лес подальше от холма, чтобы косматые лошадки не видели и не беспокоились. Потом, нарезав некрупно, чтобы в походе не рубить замороженное, а сразу в котёл, развесили куски мяса на суках, подальше от многочисленных лис. Лисам и так осталось много поживы…

Был лёгкий морозец, падал снег. Закончили уже в темноте. Когда обтёрлись снегом и возвращались, Равжа сокрушённо сказал:

— Последние времена наступили…

— Ничего, ещё помучаемся, — отозвался Ний.

— Успокоил, нечего сказать…

— Так и не стремился. Много ещё тяжёлого предстоит. Но, может, и одолеем.

— Не видел ты, что творится.

— Там — нет, не видел. Наверное, очень страшно. Нам тоже было страшно, когда мы только видели и ничего не понимали. А видели много разного… Потом как-то стало попроще. Вот я и говорю — ещё помучаемся. Не грусти. В конце концов, смерть одна… как правило.

Они отряхнули снег с плеч и вошли в холм.